Юлия Иванова

ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ

Том 1


Стp. 722

работу растущей оборонной промышленности... И. Сталин. 6 января 1944г."

"Поздравляю рабочих, работниц и инженерно-технических работников московского Ордена Ленина Метростроя с успешным окончанием в трудных условиях военного времени строительства третьей очереди московского метрополитена.

Строительство метрополитена в условиях войны имеет не только хозяйственное, культурное, но и оборонное значение. Партия и правительство высоко ценят самоотвержен ный труд метростроевцев. И. Сталин. 21 января 1944г."

"Можно с полным основанием сказать, что самоотвер женный труд советских людей в тылу войд╠т в историю, наряду с героической борьбой Красной Армии, как беспример ный подвиг народа в защите Родины. И. Сталин."

Свидетельствует авиаконструктор А. С. Яковлев:

"Не было уверенности, что защита Москвы с воздуха обеспечивается над╠жно. Забота о судьбе Москвы владела всеми.

И в кабинете Сталин опять сказал:

- Может быть, так и надо... Кто его знает?

А потом несколько раз повторил:

Людей нет, кому поручишь... Людей не хватает...

Когда Сталин заговорил о людях, Дементьев шепнул мне:

- Давай попросим за Баландина.

Я кивнул ему, и мы воспользовались паузой в разговоре.

- Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате - руководство двигателестроени ем очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело, мы в н╠м не сомневаемся.

- Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не да╠т. Может быть, за ним и нет ничего... Очень возможно... И так бывает, - ответил Сталин.


На другой день Василий Петрович Баландин, осунувший ся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего и не случилось".

"...спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии на нашу страну мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий...

Так или иначе, записка, над которой я работал несколько дней, была передана И. В. Сталину. Я увидел е╠ у него в руках, когда меня привезли к нему прямо из тюрьмы. Многие места оказались подч╠ркнутыми красным карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В присутствии В. М. Молотова и Г. М. Маленкова Сталин сказал мне:

Ваша записка - прекрасный документ для работы наркомата вооружения. Мы передадим е╠ для руководства наркому вооружения.

В ходе дальнейшей беседы он заметил:

- Вы во многом были правы. Мы ошиблись... А подлецы вас оклеветали"... /Нарком боеприпасов Б. Ванников/

"Сталин очень болезненно переживал наши неудачи в Испании. Его неудовлетвор╠нноcть обратилась против тех, кто совсем ещ╠ недавно ходил в героях, был осыпан вполне заслуженными почестями. После финала испанской трагедии, когда оказалось, что наша авиация по боевым качествам уступает немецкой, ЦК и правительство осуществили полную перестройку авиационной промышленности и науки. Сталин установил тогда фантастически короткие сроки для создания новых, стоящих на вполне современном уровне самол╠тов. И волей партии фантастика стала реальностью.

Первое впечатление от кабинета Сталина врезалось в мою память. Признаться, я был как-то разочарован: меня поразили его исключительная простота и скромность.


Сталин задал несколько вопросов. Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской, французской авиации. Я был пораж╠н его осведомл╠нностью. Он разговаривал как авиационный специалист. Он очень интересовался вооружением немецких самол╠тов. Разговор затянулся до поздней ночи и закончился уже на квартире Сталина за ужином...

Я заметил в Сталине такую особенность: если дела на фронте хороши - он требователен и суров; когда неприятности - шутит, сме╠тся, становится покладистым. Он понимал, видимо, что когда тяжело, людей нужно поддержать, подбодрить.

С ним можно было спорить. Если вы твердо убеждены, что правы и сумеете доказать свою правоту, никогда не считайтесь с чьим-то мнением, а действуйте так, как подсказывает разум и ваша совесть". /А. С. Яковлев/

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Психология многих воцерковл╠нных прихожан: "Я буду вести праведную жизнь и попаду в рай, а вам, буржуям, уготован ад и муки вечные", и злорадство по этому поводу - ужасно, недостойно христианина. Гораздо ближе к Замыслу стремление к устроению общества, в котором в принципе невозможна Вампирия. Ибо у многих вроде бы истинно "верующих" получается своеобразный вампиризм под личиной праведности: "Я, мол, спасусь за сч╠т твоей погибели, я добровольно и покорно подставляю себя тебе на съедение, соблазняю тебя собой, как бы злорадствуя: "Жри, губи свою душу, зато я в загробном мире полюбуюсь на твои мучения в аду!" Нет и нет, не может быть в этом Божьего Замысла, это очередная сатанинская подмена. Истинный христианин понимает незаменимость и самоценность каждой человечес кой жизни, каждая клетка /монада/ в единой вселенской душе богочеловечества нес╠т свою неповторимую сверхзадачу, и гибель е╠ для вечности - крушение мира, трагедия. Не говоря уже о том, что желать, тайно или явно, такой погибели -

тяжкий грех. Это - не "прощение долгов наших", а злоба и месть. Нельзя строить сво╠ спасение в вечности на погибели другого. Осознание этого записано в сердце и часто входит в противоречие с социальной церковной проповедью. Во всяком случае, с новозаветной. Равно как и запугивание адскими мучениями. Страх Божий может быть лишь дрожжами, закваской, "началом премудрости", а затем приходит благодать - счастье реб╠нка, который из страха не уш╠л без спросу в лес и теперь радуется жизни, глядя из окна на снующих вблизи дома голодных волков...

И страх, и корысть - приманки ветхозаветного мышления: - соблюдай предписания, инструкцию от и до и спас╠шься. Соблюдение инструкции, конечно, необходимо, но это лишь СРЕДСТВО СПАСТИ, лекарство, как и пост. Чтобы у тебя спала температура, опухоль, прошла боль и ты почувствовал, как прекрасно быть здоровым, ощутить радость мира и света в душе, покоя и чистоты и, как следствие - награда. Благодать Божья.

Только ПОЛЮБИВШИЙ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ, пусть даже и не выздоровевший, - лишь такой пригоден для Царствия, а не глотающий лекарства и соблюдающий диету из-за страха перед неприятными последствиями болезни. Например - лишиться работы за профнепригодностью.

Любовь к выздоровлению - блаженный удел святых, отдавших этому новому /или хорошо забытому старому/ состоянию первозданности "сердце сво╠", молящих о н╠м Небо. А все прочие обычно носятся со своей болезнью, холят е╠ и лелеют, хоть и мучаются, и страшатся, но... запретный плод сладок! Иосиф заставил их принимать лекарства и соблюдать диету, а дальше - вопрос тайны, чуда, благодати... Дальше - Воля Божья. "Мои овцы знают Мой голос". Да, он, в отличие от популярных "демократических" правителей практически вырубил в сво╠м государстве деревья с ядовитыми плодами, чтобы "избавить от лукавого" вверенное ему ста

до. Демократ или диктатор, нарушающий "права человека" есть ядовитые плоды? Кто из них виновнее перед Богом" - решит Суд. Во всяком случае, Иосиф никогда не брал на себя соблазн объявить себя рупором, исполнителем Воли Божьей, хотя, особенно в конце его правления, по всей стране открывались храмы и религия была фактически легализована.

А соблазн был - взять Богово - ведь Иосиф вс╠ и всегда заставлял работать на свою Антивампирию!

Но он этого не сделал, подобно последующим правителям страны. Вопреки некоторым наветам, Иосиф никогда не провозглашал себя ни Богом, ни Его рупором, он просто исполнял предназначение свыше, он слушал Волю и подчинялся ей - с-пасти стадо. И только Бог ему судья.

Иосиф предоставил каждому право самому решать вопрос о Боге. Партийная и чиновничья карьера предусмат ривала не отречение от Бога, а указание держать свои верования при себе, своего рода "прайвити". И это плохо лишь на поверхностный взгляд. Ибо в условиях схватки не на жизнь, а на смерть с внутренней и внешней Вампирией приходилось всему аппарату быть "ассенизаторами и водовозами" революции, исполнять грязную и кровавую работу, порой грубо ошибаясь. Летели во все стороны щепки от этой рубки, и хороши были бы, к примеру, работники карательных органов НКВД, открыто посещающие церковь!

Иосиф говорил, что "Прошлое принадлежит Богу", только Ему судить дерево по окончательным плодам, только Ему принадлежит жатва. Во всяком случае, в военные и послевоенные годы отношение Иосифа к церкви не просто лояльное, но покровительственное, а в макет второго издания своей биографии 1947года Иосиф вносит исправление. Во фразу о себе "поступил в том же году в Тифлисскую духовную семинарию" вписывает слово "православную".

Своей же рукой он выч╠ркивает из текста гимна "нас вырастил Сталин, избранник народа" и вписывает "на вер

ность народу", То есть подч╠ркивает не избранничество СНИЗУ, а СВЫШЕ во имя одной миссии - с-пасти овец, и научить их так же быть верными общему "народному Делу". Освобождения от царства Мамоны.

Многонациональная паства Иосифа была у него в послушании, он взял на себя всю полноту ответственности перед Небом, как настоящий пастырь. Только у священника приход - верующие воцерковленные прихожане, а у Иосифа - неверующие или по-разному верующие, многомиллионный и многонациональный народ огромного государства, за который он взял на себя ответственность перед Небом, погнав прочь от "Лукавого".

Иосиф полагал, что задача пастыря всеми силами бороться за такое мироустройство, при котором была бы максимально исполнена воля Творца: "Хощеши всем спастися и в разум Истины придти". Он расправлялся с "вампирами" их же руками, зачастую используя в этой кровавой драке почерпнутые из Ветхого Завета ж╠сткие методы борьбы. В том числе и худшие, отвратительные черты падшего человечес кого естества - жадность, сластолюбие, трусость, предатель ство, зависть, властолюбие - имя им легион. Он с волками "выл по-волчьи", но даже на Ветхий Завет никогда не ссылался, взяв на себя, повторяю, всю полноту ответственности перед Небом. Он исполнял ДОЛГ.

"Не беспокойся обо мне, - писал он матери, - Я свою долю выдержу..."

Здесь кровью святые омыты ут╠сы.

Здесь славой овеян бетон батарей,

Здесь курс на бессмертье держали матросы

В боях за свободу отчизны своей.


БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

1944 г. Приказ в связи с прорывам обороны немцев и освобождением города Мга войсками Ленинградского фронта. Участие в работе десятой сессии Верховного Совета СССР. Приказ в связи с завершением операции по уничтожению немецких войск в районе Корсунь-Шевченковский. Приказ в связи с выходом войск 2 Украинского фронта на гос. границу СССР - реку Прут. Приказы в связи с форсировани ем реки Днестр и выходом войск 1-ого Украинского фронта на государственную границу с СССР с Чехословакией и Румынией, а также в связи с прорывом обороны немцев и форсированием реки Прут. Приказ в связи с освобождением Севастополя и полным очищением Крыма от немецких захватчиков войсками 4-ого Украинского фронта. Доклад о 27-й годовщине Великой Октябрьской соц. революции. Беседа с президентом Академии Наук СССР В. Л. Комаровым о задачах Академии Наук. Принимает делегацию Варшавы и символический бронзовый герб Польши в знак благодарности польского народа за помощь в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

"У Сталина была поразительная работоспособность... Я это точно знаю. То, что ему нужно было, он досконально знал и следил. Это совершенно правильно. И смотрел не в одну сторону, а во все стороны. Это политически важно было, скажем, авиация - так авиация... Пушки - так пушки, танки - так танки, положение в Сибири - так положение в Сибири, политика Англии - так политика Англии, одним словом, то, что руководитель не должен был выпускать из своего поля зрения.

А с другой стороны, стоит вспомнить постановления Совета Министров и ЦК. В Совете Министров их принимали очень много, в неделю иногда до сотни. Эти все постановле ния Поскр╠бышев в большом пакете направлял на дачу на подпись. А пакеты, нераспечатанные, лежали на даче меся

цами. А выходили все за подписью Сталина. Когда мы обсуждали, он расспрашивал, что вы там сегодня делали какие были вопросы, ну, мы обедали, обсуждали, разговаривали, а поспорить - спорили, делились между собой и с ним. Естественно, вопросы выяснялись, если они были неясными, но читать ему все эти бумаги, конечно, было бессмысленно. Потому что он просто стал бы бюрократом". /Молотов - Чуев/

"Чем больше нападают на него, тем выше он поднимается, Сталин. Ид╠т борьба. Огромное в Сталине не видят, - говорит Молотов, - Более последовательного, более великого человека, чем Сталин, после Ленина не было и нет!.. Свою роль Сталин выполнил - исключительно важную. Очень трудную".

"Сталин говорил: "Менгрелец не скажет, что украл лошадь - лошадь меня унесла!"

-Сталин снится?

- Не часто, но иногда снится. И какие-то совершенно необычные условия. В каком-то разрушенном городе... Никак не могу выйти... Потом встречаюсь с ним. Одним словом, какие-то странные сны, очень запутанные". /Ф. Чуев/

- Значит, это выявилось на фронте только перед лицом противника?

- Да, это так.

- Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг. Именно так и поступил бы, - выпустив на заводе годные самол╠ты, чтобы они на фронте оказались негодными! Враг не нан╠с бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера!

Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда...

Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весть красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки.


Несколько минут прошло в гробовом молчании. Наконец, Сталин, походив некоторое время в раздумье, несколько успокоился и по-деловому спросил:

-Что будем делать?

Дементьев заявил, что мы немедленно исправим все самол╠ты.

Что значит немедленно? Какой срок?

Дементьев задумался на какое-то мгновение, переглянулся со мной.

- В течение двух недель.

Я ушам своим не верил. Мне казалось, что на эту работу потребуется по крайней мере месяца два.

Срок был принят. Однако Сталин приказал военной прокуратуре немедленно расследовать обстоятельства дела.

После чего Сталин обратился ко мне: "А ваше самолюбие не страдает? Как вы себя чувствуете? Над вами издеваются, гробят вашу машину, а вы чего смотрите?

Когда мы выходили из кабинета Сталина, я облегч╠нно вздохнул, но вместе с тем не мог не сказать Дементьеву:

-Слушай, как за две недели можно выполнить такую работу?

- Там разберемся, а сделать надо, - ответил Дементьев". /Авиаконструктор А.С. Яковлев/.

* * *

Уйд╠т она по-английски

- Антон, ты мне нужен. Да нет, секрет... Чего-чего - проводи меня, вот чего. Куда-куда - в койку. Дениса Гиви не отпускает, а у меня вс╠, отбой.

В холле, сидя на подоконнике открытого окна, одиноко курила Хельге. Она почти со страхом смотрела на приближающуюся Яну. Яна вслушивается в себя - вс╠ та же беззвучная пустота. Она просит Хельге принести куртку Дениса, которую они забыли на спинке стула, та стремглав бросается исполнять. Как у них там, в Тарту, где и реки и кровь текут

медленно - вцепляются ж╠ны в светлые кудряшки мужниных подружек? или травят каким-либо колдовским зельем, или, как сейчас Яна, улыбаются им улыбкой Джиоконды и отпускают о миром?

Такси они с Антоном решили не ловить и проветриться - всего-то пешком четыре-пять километров, ночь т╠плая, цикады трещат, море неподал╠ку плещется. Шли весело, обоих слегка пошатывало, болтали, мурлыкали разные песенки - так им и прежде доводилось вместе возвращаться с какого либо коллективного мероприятия.

То, да не то. Что-то смущало Яну. И этим "чем-то" был грим Дениса, парик, куртка и запах Дениса, его гримасы и словечки, которыми окончательно вжившийся в роль Дениса Антон успешно забавлялся. Но е╠ это уже не смешило, а смущало - слишком он был похож - даже не на нынешнего, а на того экзотического Павлина, сердце которого она когда-то безуспешно штурмовала. Так или иначе его рука на талии волновала е╠. Этого ещ╠ не хватало!

- Сними ты этот дурацкий грим, жарко же!

- Зато автографа никто не просит. Смотри, не пристают, даже не оборачиваются. Нет, я пожалуй, так и останусь. Представь, являюсь завтра так на съ╠мку, всем общий привет... "Так, господа хорошие, а где у нас Кравченко?" Яна так и покатилась со смеху, до того он похоже передразнил Дениса. Изловчившись, сорвала с него парик Дениса лысеющего, и Антонов золотистый, вечно обесцвеченный для съ╠мок есенинский чуб вырвался на свободу, и Денис стал Антоном. Платком она соскабливала с его лица грим, он со смехом отбивался, вс╠ более становясь Кравченко, и вот уже какой-то жигул╠нок резко затормозил, чья-то восторженная физиономия возникла в рамке бокового окна:

- А я гаварю - Кольчугин!.. Павка, Антон, садитесь!.. Куда везти, дарагой?..

Они в панике бежали к морю, пробрались на какой-то ведомственный пляж. Антон пош╠л в стихию отмываться и

надолго исчез, она слышала только, как он блаженно плещется и горланит. Не удержалась и тоже полезла в воду, поплавала у берега. Вода была по-летнему т╠плая, воистину бархатная, крупные южные зв╠зды над головой, огоньки карабкающегося на гору волшебного города - о, море в Гаграх!.. Она вылезла первой, обт╠рлась Кравченковской майкой, сбросила мокрое бель╠ и натянула на голое тело фирменное сво╠ платье.

Кравченко, наконец, вылез из воды. Он был великолеп но слож╠н, и они всегда на съ╠мках придумывали ему выигрышный выход из воды - моря, реки, бассейна, ванны. Выходящий из воды Павка Кольчугин давным-давно был для не╠ штампом. Но сейчас опять что-то изменилось, она будто увидала его впервые. Отныне ей суждено было видеть в н╠м Дениса, улучшенную изрядно помолодевшую копию. Это было как наваждение. Почему она раньше не замечала этого поразительного сходства? Она подала ему влажную майку, смотрела краем глаза, как он вытирается, потом курит, сидя рядом на кипе тоже влажных поролоновых ковриков...

- Ладно, пошли, - вставая, она протянула ему руку, - Одевайся, простынешь.

Он перехватил руку, вскочил рывком, резко потянул на себя, и она не удержавшись, свалилась ему на грудь в железные лапы, которые не замедлили сомкнуться. Обычно сдержанный Антон, "непьющий, морально устойчивый, характер нордический", если напивался изредка, неизменно наглел и давал рукам волю, какая бы юбка ни оказывалась в тот момент на его искривленном лишними градусами жизненном пути. Яну он, случалось, тоже зажимал где-нибудь в углу тайком - это уже стало своеобразным ритуалом, надо было лишь щ╠лкнуть его по носу - "Отвяжись, балда!"

Он ждал, когда она щ╠лкнет, од╠рнет, оттолкн╠т, рука медленно скользила по платью, под которым ничего не было. Их разделяла лишь эфемерно-шелковистая чешуя французского изделия, купленного Яной из-под полы в комиссионке на Герцена.


Его лицо в полутьме так походило на Денисово. Теперь вс╠ перемешалось, - это был то Денис, то Антон, то придуманный ею несгибаемый Павка, и вспыхнувший вдруг незнакомый хищный блеск в Антоновых глазах, по которому она так томилась в объятиях Дениса, сладостно-мучительное, предсмертное торжество добычи, которую жаждет охотник, и тем самым безраздельно принадлежит своей добыче, так е╠ одурманило, что она упустила, проморгала условно разделяющее их мгновение, за которым невозможное становилось возможным.

Он всегда подсознательно хотел е╠, вершительницу своей судьбы, здесь были замешаны и их ругань на съ╠мочной площадке, и зависимость от их с Денисом воли, и неосознанная ненависть к Денису да и к ней, - бунт свободы, бунт создания против творца...

Короче говоря, она с ужасом увидела, как умеренно пьяненький, умеренно нахальный и вполне управляемый Антон превратился вдруг в эдакого огнедышащего монстра. Это пламя уже пожирало и е╠, и его самого, освобожденную вдруг т╠мную стихию уже невозможно было загнать обратно в бутылку. Яна попыталась вырваться - он зарычал, будто тигр, у которого дрессировщик отбирает кость, он стал совершенно невменяемым. Один ад знал, какие сдавленные в Кравченковском подсознании запреты, помыслы и желания вырвались на свободу из-за неосторожного е╠ поведения. Глаза, губы, руки требовали от не╠ жертвы, одновременно кладя свою голову на плаху.

- Ну вс╠... - подумала она.

Искаж╠нное страстью лицо Дениса. Невероятно! Пылающий гибнущий л╠д, по которому она всегда томилась.

Она подумала, что они, наверное, здорово пьяны. Мысль-алиби. "Скотина, животное, пьянь", - в Антонов адрес - тоже алиби. И наконец, покорно-злобное "ну и пусть" - так в детстве она смотрела на двойку в тетрадке, на выма

занное в луже или порванное платье. Раз так, ну и пусть. Она тогда вообще порв╠т тетрадку, и платье, и весь мир в клочья, и себя. Сладкая жажда гибели, саморазрушения - когда вонзились когти.

Ну и пусть, - подумала она и перестала сопротивляться.

То, что произошло в ту ночь на куче влажных поролоновых матов какого-то ведомственного пляжа, совсем сбило е╠ с толку. - Животное!..- думала она уже о себе, л╠жа, как выжатая тряпка, в когтях рехнувшегося огнедышащего Антона, будто и не она это, а лишь е╠ ш╠лковая шкурка - такая блаженно-м╠ртвая пустота внутри. "Я - животное..." - это шокирующее открытие /она всегда мыслила о себе как о существе высокодуховном, с презрением относясь к "жрецам плоти"/ - почему-то не слишком е╠ опечалило. Просто констатировала факт.

Кравченко шевельнулся.

- Только попробуй вякнуть!.. - зашипела она, но он не собирался вякать, у него теперь одно было на уме. Он, разумеется давно протрезвел, но мастерски притворялся пьяным - так было выгоднее. "И только хмель один вс╠ разрешает", - как пелось в любимом ею в детстве романсе. Джинн вырвался из бутылки. Наконец-то не они с Денисом монопольно и унизительно стряпали на семейной кухне его, Кравченковс кую судьбу, - этот эпизод на мокрых поролоновых матах не был предусмотрен в сценарии, теперь автором стал он, Антон. Наступил его зв╠здный час, он решил это доказать и плевать ему было на вс╠, хоть дерись, хоть кусайся.

Ей удалось направить события хотя бы в цивилизован ное русло, пообещав перенести место действия в комнату Отарика. Когти нехотя разжались. Пришлось отказаться от попытки добраться берегом - Антон поминутно останавли вался и тискал е╠, как юнец, дорвавшийся до одноклассницы. Она выволокла его на магистраль, заставив снова напялить парик и очки, - редкие ночные прохожие теперь не обращали

на них ни малейшего внимания - мало ли на курорте подгулявших странного вида парочек?

Антон вс╠ не унимался, он опять вс╠ более походил на Дениса, от него пахло Денисом, его лосьоном. Денисова куртка болталась то на его, то на е╠ плечах, то и дело сваливаясь на тротуар, когда он е╠ лапал, вс╠ более наглея.

- Перестань притворяться пьяным, балда!

У витой чугунной калитки она сделала последнюю отчаянную попытку спровадить его в гостиницу - куда там! Только комната Отарика, потом хоть гильотина. Она убеждала его перестать разыгрывать "Египетские ночи", грозила Денисом, который может нагрянуть в любую минуту, Антон только хохотнул и сказал, что даже если Денис их застанет в одной койке, ему и в голову не прид╠т что-то такое подумать, и это было чистой правдой. Кравченко пош╠л вразнос. Напоминание о Денисе подействовало на него, как кумач на быка. Впрочем, как и на Яну. Выплыло из тьмы конопатое личико Хельге, а затем и прочие Денисовы подружки закружились в дьявольском хороводе вокруг них - Яны и Антона с лицом Дениса, Дениса с лицом Антона, вцепившихся в не╠ м╠ртвой хваткой бульдога с давлением челюстей в столько-то там атмосфер.

Уймись, хозяев разбудим!..

Но и этот последний козырь лишь ещ╠ более окрылил сорвавшегося с цепи Антона. Как же - она его боится! Она в его власти... И пусть весь дом просн╠тся, Гагры проснутся, мир просн╠тся - ему плевать, ибо пробил его час.

Она увязала вс╠ глубже, пока вовсе не оказалась в ловушке - в этой мансарде, спичечном коробке, где от Кравченко уже спасения не было, где даже отбиваться от него нельзя было, чтобы не поднимать шума, где - можно было лишь терпеть, стиснув зубы, в надежде, что должен же он, наконец, угомониться и заснуть! Однако эта е╠ вынужденная покорность лишь подливала масла в огонь. В этом его упоении неожидан

но подвернувшейся власти над ней безусловно было нечто бесовское. Хуже всего было то, что ему удавалось снова и снова поджигать и е╠ бесовским этим пламенем. Не жертвой она была, но соучастницей, равноправным игроком в сложной амурной игре на нескольких досках - с Антоном, Денисом, Хельге, Денисовыми подружками и собственными комплексами. Где Денис-Антон наконец-то принадлежал ей. Где обретая, она освобождалась от него, где мстя, - прощала его.

И вместе они, она и Кравченко, мстили Денису, освобождаясь от него, и были заодно в этой игре. Ненавистное двуликое божество, довлеющее над Антоном - Яна-Денис, вдруг надкололось. Это теперь он, Антон, разрушал его, теперь богом был он. Каждая искра, которую ему удавалось высечь из тела плен╠нной Яны, была его трофеем, прометеевым огн╠м, украденным с Олимпа, от которого он возжигался.

Лишь на рассвете, когда закричат хозяйские петухи, Антон, как и подобает нечистой силе, исчезнет. С утра была назначена съ╠мка в райском местечке в нескольких километрах от Гагр, где были и волшебно раскрашенные южной осенью горы, и стремительная горная река, и висячий мост, и сакля на берегу реки с костром посередине, над которым жарилась на вертеле козлятина для гостей, пыхтела в котле мамалыга, вино подавали в восточных кувшинах с высоким узким горлом, где супермен Кольчугин уходил от заманивших его в ловушку бандитов - лихая классическая сцена погони, столь обожаемая и Денисом, и Антоном, и зрителями. С хлещущими из простреленных бочек кровавыми винными струями, с прыжками по столам и крутым горным склонам, с моста в пенную реку, с яростной схваткой где-нибудь над пропастью и, наконец, с автогонками по горной дороге - Яна вс╠ это терпеть не могла - деш╠вка! Но, увы, "пипл хавал" /народ проглатывал/, как будут говорить спустя много лет, и приходилось сочинять эти дурацкие погони. Лихой режисс╠р, лихой оператор, лихие дубл╠ры, а чаще всего и сам Кравченко без

дубл╠ра, - лихая натура, - сцены эти на просмотрах неизменно срывали аплодисменты, вс╠ было захватывающе и красиво в этом райском уголке - особенно пол╠т бандита в пропасть на белой "Волге" был красив. Даже загубленного старого корпуса "Волги" - не жалко - вон сколько "Волг", белых и разных, вылизанных, увешанных всевозможными побрякушками носилось взад-впер╠д от одного застолья к другому!

Потом, много лет впер╠д, здесь будет война. Кровь, танки, пожары, обезумевшие лица беженцев, бегущих через мост... Тогда сама мысль о ч╠м-то подобном казалась абсурдной, ничего такого не могло случиться ни здесь, где группа была вс╠-таки дома, хоть и в гостях, ни в любом уголке страны. И кавказцы, когда приезжали в Москву, хоть и были гостями, но это была и их столица, а когда Шеварнадзе лютовал по поводу разложения грузинских верхов, Яна во время съ╠мок на Рижском взморье встретила в "Жемчужине" вес╠лую компанию южан, удравших от всевидевшего секретарского ока под крылышко братьев-прибалтов, которые на их кошт весьма весело с ними гудели. И Хельге была дома, приезжая на лето к южному морю и солнцу.

"Мой адрес не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз!", - вс╠ это было, е╠ страна со всеми нелепостями и недостатками, которую она всем сердцем любила, и вообще нелепо доказывать лягушке, что море лучше болота, или белому медведю, что его родное Заполярье хуже тропиков, ибо там холодно и нет лиан.

Но до грядущего, хоть и было "подать рукой", но оставалось ещ╠ полтора десятилетия, и Яна, заставив себя в тот безумный день вс╠-таки притащиться на съ╠мку по жаре на местном дребезжащем автобусе, подставить щ╠ки для поцелуев - одну Денису, а другую - несгибаемому Павке Кольчугину, которому, к счастью, как и всей группе, как и всегда на съ╠мках, до не╠ не было никакого дела. Придуманный ею мир жил своей жизнью, группа нервничала, спешила, опаса

ясь, что погода вот-вот испортится, потому что ветер с моря, и когда все умчались снимать графоманский Денисов шедевр - сцену над пропастью, где Кольчугин в смертельной схватке одолевал пастуха, владельца тайного макового поля, почему-то каратиста, - этот эпизод Яна ещ╠ в Москве обозвала "над пропастью во лжи" - оставив их снимать над пропастью невыспавшегося Кравченко, Яна просидит в одиночестве несколько часов в киношном рафике, на стоянке возле туалета.

"Дети разных народов", прибывшие на отдых по профпут╠вкам и дикарями по баснословно деш╠вым авиабилетам и по ещ╠ дешевле - железнодорожным, наевшись и напившись до отвала за какой-нибудь червонец с носа /мамалыга с сыром и аджикой, копч╠ное мясо, зелень, вино и форель, да, да форель!/ - шныряли мимо в туалет, покуривали "Яву" по 40 коп. пачка, кадрились, не подозревая, что живут в империи зла и тюрьме народов, что не за горами счастливое время, когда они упорной борьбой завоюют право больше никогда не появляться в этом волшебном краю, когда у каждого будет свой собственный край-рай, выбраться из которого большинству будет не по карману, да и многие прекрасные края станут фронтами, где можно будет вволю пострелять друг в друга за свободу отказаться от большого дома во имя отдельной суверенной комнаты. И на месте, где сейчас стоит рафик, тоже в разгар бархатного сезона будет лежать убитый чернокудрявый подросток - грузин или абхазец - кто их разбер╠т? - в окровавленной футболке с Микки Маусом. И эта вес╠лая мышь в алом подт╠ке на ткани покажется особенно страшной.

Но тогда самая мрачная шизофреническая фантазия не могла ни до чего такого додуматься. Тогда Яне, одиноко сидящей в киношном рафике и пребывающей в тупой сонной одури, казался самым важным ответ на вопрос: "Что же теперь будет?"


Ответ явится сам собой, вульгарно-примитивный, как дважды два, и почему-то в образе облезлой дворняги, мусолящей в пыли перед рафиком козлиную ногу. Яна свистнула ей в открытое окно, просто так. Собака лишь чуть скосила глазом, поглощ╠нная костью.

Да ничего не будет. Ни-че-го, - не то, чтобы услышала, но и не сама себе сказала.

Ни-че-го... Ни-че-го, - хрустела собака кистью.

-А почему, собственно, что-то должно быть? - подумала Яна, - Ни-че-го... И сразу что-то изменилось. Уже в каком-то новом качестве она отправилась с проснувшимся шоф╠ром рафика жевать копч╠ное мясо с мамалыгой, запивая терпким вином, а тут и группа вернулась, в отличном настроении. Кравченко всю обратную дорогу спал на плече у грим╠рши, а обмякшая от вина Яна дремала на плече Дениса, облач╠нного в ту самую джинсовую куртку, которая в горах пришлась весьма кстати - там гулял ветер. Потом, само-собой, она оказалась в Денисовом номере "Гагрипша", и Денис продемонстрировал ей, что соскучился, или неплохо это сыграл, а она, впрочем, не очень-то и сыграла, будто продолжалась прошлая ночь, и то ли Денис стал ненасытным Антоном, то ли Антон - Денисом. А кем была она?

- Шлюха, - подумала она, засыпая, - Я - шлюха.

Но и это не потрясло, не задело. И где-то в подсознании грызло, как собака ту кость:

-Ничего не случилось. Ни-че-го!

ПРЕДДВЕРИЕ

"Наши бойцы, воодушевл╠нные сознанием своей великой освободительной миссии, проявляют чудеса героизма и самоотверженности, умело сочетают отвагу и дерзость в бою с полным использованием силы и мощи своего оружия".

И. Сталин.


"КЛЯТВА.

Дорогой Иосиф Виссарионович, вступая в бой по освобождению Белорусской земли, я Вам клянусь бить врага храбро, мужественно, до тех пор, пока сердце бь╠тся в моей молодой груди. Я буду мстить за смерть матерей и родных.

С Вашим именем мы непобедимы". /Коммунист Г. Рыбанд/ 21 июня, 1944г.

"Красная Армия достойно выполнила свой патриотический долг и освободила нашу отчизну от врага. Отныне и навсегда наша земля свободна от гитлеровской нечисти. Теперь за Красной Армией оста╠тся е╠ последняя заключитель ная миссия: довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя победы". И. Сталин

"Подобно тому, как Красная Армия в длительной и тяж╠лой борьбе одержала военную победу над фашистскими войсками, труженики советского тыла в сво╠м единоборстве с гитлеровской Германией и ее сообщниками одержали экономическую победу над врагом". /И. Сталин/

"Сталин был не военный, но с руководством вооруж╠нными силами справился хорошо. Хорошо. Никакой нарком не руководил авиацией, а руководил Сталин, и военно-морскими делами руководил Сталин, и артиллерией - Сталин. Были и ошибки. Они неизбежны, но вс╠ шло, и это накачивание новой техники военной - под его началом. Этого почти никто не знает". /Молотов-Чуев/

"Мне рассказывал Чрезвычайный и полномочный посол В. Сем╠нов, что на большом собрании в Кремле Хрущ╠в заявил: "Здесь присутствует начальник Генерального штаба Соколовский, он подтвердит, что Сталин не разбирался в военных вопросах. Правильно я говорю?" - "Никак нет, Никита Сергеевич", - ответил маршал Советского Союза В. Соколовский". /Ф. Чуев/


"Во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы... Словом, наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа ид╠т сейчас за границей... Нам всем необходимо продолжить работу над ураном". /из письма академика Г. Н. Фл╠рова И. Сталину/

"Единственное, что делает урановые проекты фантастическими - это слишком большая перспективность, в случае удачного решения задачи. В военной технике произойд╠т самая настоящая революция... Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных уч╠ных и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая заво╠ванные позиции". /Г. Фл╠ров/

"Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение. Я говорил: конечно, риск есть. Мы рискуем десятком или даже сотней миллионов рублей... Если мы не пойд╠м на этот риск, мы рискуем гораздо большим: мы можем оказаться безоружными перед лицом врага, овладевшего атомным оружием. Сталин походил, походил и сказал: "Надо делать". Фл╠ров оказался инициатором принятого теперь решения". /Уполномоченный ГКО по науке С. Каштанов/

"В ходе конференции глава американской делегации президент США Г. Трумэн, очевидно, с целью политического шантажа однажды пытался произвести на И. В. Сталина психологическую атаку.

Не помню точно какого числа, после заседания глав правительств Г. Трумэн сообщил И. В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав е╠ атомным оружием.

В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился глазами в лицо И. В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств,

сделав вид, будто ничего не наш╠л в словах Г. Трумэна. Как Черчилль, так и многие другие англо-американские авторы считали впоследствии, что, вероятно, И. В. Сталин действительно не понял значения сделанного ему сообщения.

На самом деле, вернувшись с заседания, И. В. Сталин в мо╠м присутствии рассказал В. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В. М. Молотов тут же сказал:

- Цену себе набивают.

И. В. Сталин рассмеялся: "Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы".

Я понял, что речь шла об атомной бомбе. /Г. Жуков/

Молотов - Чуеву:

"Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял. По его плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.

...Был ли Яков коммунистом? Наверное, был коммунистом, но эта сторона у него не выделялась. Работал на какой-то небольшой должности. Красивый был, немножко обывательский. Служил в артиллерии. В плену в╠л себя достойно. Погиб героем. Сталин не стал выручать его, сказал: "Там все мои сыны".

Приемный сын Сталина - Артем:

"Однажды собрал сыновей: Якова, Василия и меня: "Ребята, скоро война и вы должны стать военными!"

Мы с Яковом, стали артиллеристами, Василий - летчиком. Все трое пошли на фронт с первого дня. Сталин позвонил, чтобы взяли нас немедленно. Это была единственная от него привилегия как от отца.

Сохранились письма Василия к отцу. В одном из них, с фронта, Василий просил выслать ему денег - в части открылся буфет, и, кроме того, хотелось сшить новую офицерскую форму. На этом письме отец начертал такую резолюцию:


1.Насколько мне известно, строевой па╠к в частях ВВС КА вполне достаточен.

2.Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена". То есть денег Вася не получил".

"Сталин очень строго к этому относился. Его и хоронить-то не в чем было. Рукава обтр╠панные у мундира подшили, почистили..."/Молотов./

"Во время войны Сталин однажды случайно увидел, что в сейфе его помощника А. Н. Поскр╠бышева находится большая сумма денег.

- Что это за деньги? - недоум╠нно и в то же время подозрительно спросил Сталин, глядя не на пачки купюр, а на своего помощника.

- Это ваши депутатские деньги. Они накопились за много лет. Я беру отсюда лишь для того, чтобы заплатить за вас партийные взносы, - ответил Поскр╠бышев.

Сталин промолчал, но через несколько дней распорядился выслать Петру Копанадзе, Григорию Глурджидзе, Михаилу Дзерадзе довольно большие денежные переводы..."

- Так это же его однокашники по духовному училищу и семинарии! - всплеснул удивл╠нно АГ ч╠рными ручками.

- То-то и оно. Сталин на листке бумаги собственноруч но написал:

"1. Моему другу Пете - 40000.

2. 30000 рублей Дзерадзе.

3. 3.30000 рублей Грише. 9 мая 1944 Сосо".

И в тот же день набросал ещ╠ одну коротенькую записку на грузинском языке: "Гриша! Прими от меня небольшой подарок.9.05.44 Твой Сосо".

В личном архиве Сталина сохранилось несколько аналогичных записок. На седьмом десятке лет в разгар войны, Сталин неожиданно проявил филантропические наклонности. Но характерно, что вспомнил он друзей из дал╠кой молодости: по уч╠бе в духовном училище и семинарии. Это тем бо

лее удивительно, что Сталин никогда не отличался склонностью к сентиментальности, душевности, нравственной доброте. Правда, мне известен ещ╠ один филантропический поступок, который совершил Сталин уже после войны. "Вождь" направил письмо такого содержания в пос╠лок Пч╠лка Парбигского района Томской области.

"Тов. Соломин В.Г.

Получил Ваше письмо от 16 января 1947 г., посланное через академика Цицина. Я ещ╠ не забыл Вас и друзей из Туруханска и, должно быть, не забуду. Посылаю Вам из моего депутатского жалования шесть тысяч рублей. Эта сумма не так велика, но вс╠ же вам пригодится. Желаю вам здоровья. И. Сталин." /Свидетельствует Д. Волкогонов/

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Евангелие, Благая Весть - провозглашение начала Царствия Божия на земле в сердцах людей, просветл╠нных верой. Царствие на земле - напрасно кто-то видит в этом гордый вызов Богу. Разве не молим мы: "Да приидет Царствие Тво╠, да будет воля Твоя на земле как на Небе?"

Грех и вызов Творцу - как раз добровольное подчинение "лежащему во зле" миру во главе с князем тьмы.

Не с Богом, нет - с самим дьяволом схлестнулся Иосиф по сути один на один в этой неравной смертельной схватке. В отличие от народа своего, думающего, что никакого другого врага, кроме классового, нет, - он-то знал, что есть они, силы злобы поднебесной, и есть Змей, их хозяин. И что силы эти, в отличие от него, бессмертны... А он слабеет, уже под семьдесят, и наступит рано или поздно - полночь, переверн╠тся та роковая страница Истории, и явится Некто с пятном... И откроет все окна и двери в его крепости, и они, рогатые, хвостатые, клыкастые и когтистые ринутся в его царство, и вс╠ разрушат, осквернят, разорвут на части... И его уч╠ные будут служить Вампирии, его комсомолки торговать колониальным барахлом и своим телом, герои войны - рыться в помойках и просить милостыню...


Кто он, "с пятном"? - наверное, уже в школу ходит. И другие оборотни, жаждущие своего часа, чтобы впиться в шею, притворяющиеся "верными" - как распознать их?..

"Левко стал пристально вглядываться в лицо ей. Скоро и смело гналась она за вереницею и кидалась во все стороны, чтобы изловить свою жертву. Тут Левко стал замечать, что тело е╠ не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то ч╠рное. Вдруг раздался крик: ворон бросился на одну из вереницы, схватил е╠, и Левку почудилось, будто у не╠ выпустились когти и на лице е╠ сверкнула злобная радость.

"Ведьма!" - сказал он, вдруг указав на не╠ пальцем и оборотившись к дому."

"Внутри его виднелось что-то ч╠рное..." ИОСИФ любил Гоголя.

А ему... Как распознать их?

"Выйди от не╠, народ мой".

Пока Иосифу удавалось держать своих охранников в узде - страна на деле исповедывала "узкий Путь" и шла по нему, порой сама того не ведая. И Господь был рядом, и благословлял, и хранил, и святой огонь горел в сердцах людей... Россия воскресала, возрождались души. Они строили государство без хищников, но князь тьмы со своей свитой знали сво╠ дело, помня, что "рыба тухнет с головы." Номенклату ра Иосифа, лучшие из лучших... Вс╠ меньше огня оставалось в их сердцах, вс╠ более притворства, лицемерия, жадности. Желания самим поживиться, не пасти народ, не спасать, а "резать и стричь". Вс╠ чаще Иосиф замечал в их глазах хищные вампирьи огоньки, которые трусливо гасли, послушные взмаху его бича. Он периодически устраивал чистки во имя сохранения огромной своей империи, но волков становилось вс╠ больше, без церковных таинств одолевала т╠мная сторона в душах человеческих падшая природа, да и не было веры в бессмертие, ради которого стоило идти на жертвы. Потихоньку, а затем вс╠ более наглея, они при случае старались

урвать, оттянуть на себя жизненные соки, образуя своего рода раковые опухоли, разлагающие Целое.

Невозрожд╠нный божественным огн╠м охранник так или иначе являлся потенциальным волком в овечьей шкуре, которую он жаждет при первом удобном случае скинуть и вцепиться в чь╠-либо горло. И грезили втайне о Западе, где волки ходят свободно, ворочают миллионами, рекламируют содомский грех, а стадо пускают на шашлык...

К сожалению, приобщение народа к Евангельскому учению и церковным таинствам оборвалось, едва начавшись, со смертью Иосифа. Многое указывает на то, что в России после войны могло начаться настоящее религиозное возрождение - ИОСИФ никогда не боролся с Церковью, как Божиим Вселенским учреждением, он боролся с церковью социальной, с "реакционным духовенством", как он часто повторял, активно прежде вмешивавшимся в политику на стороне угнетателей. Для него разрушенное здание храма было не "Домом Божиим", а частью системы порабощения человека человеком, попирающей Замысел, противной его пониманию Евангелия. Для него, бывшего семинариста, а затем революционера, столкнувшегося лицом к лицу с оскорбляющим Бога религиозным и нравственным фарисейством, лицемерием, жестокосердием к "малым сим" - резко разделились в сознании храм, как обитель Бога, и церковь, как человеческое учреждение, часть "лежащего во зле" мира, часть машины" для угнетения человека человеком", отдающей Богово кесарю.

А интеллигентская элита тем временем призывала его "более солидно поставить дело пропаганды безбожия"./Горь кий, Письмо к Сталину/

Окончилась земная жизнь Иосифа, наследники - пастыри нерадивые сменяли друг друга, волки ещ╠ какое-то время продолжали по инерции пасти и стеречь, следили друг за другом, боялись друг друга, натягивая усохшие, поеденные молью овечьи шкурки на отрастающие постепенно клыки и

когти и разыгрывая умильные пасторали под свирель, завидуя своим собратьям из-за бугра, которые открыто исповедывали, что человек приш╠л на землю, чтобы быть волком, выть по-волчьи, служить себе - волку, резать овец для себя, волка... А свободу понимая не как освобождение от служения Мамоне и дурных страстей, которому учила многовеко вая православная культура, а как свободу осуществлять свои волчьи права и не слушаться Бога.

"Осуждение церковью капиталистического режима, признание церковью правды социализма и трудового общества я считал бы великой правдой."/Н.Бердяев/

"Мы приветствовали бы создание второго фронта в Европе нашими союзниками. Но Вы знаете, что мы уже трижды получили отказ на наше предложение о создании второго фронта и не хотим нарываться на четв╠ртый отказ. Поэтому вы не должны ставить вопрос о втором фронте перед Рузвельтом. Подожд╠м момента, когда, может быть, сами союзники поставят этот вопрос перед нами. /И. Сталин - Литвинову/

Свидетельствует У. Черчилль /Из беседы со Сталиным /:

"-Скажите мне, - спросил я, - на вас лично также тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?

Эта, тема сейчас же оживила маршала. - Ну нет, - сказал он, - политика коллективизации была страшной борьбой".

-Я так и думал, что вы считаете е╠ тяж╠лой, - сказал он, - ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей".

"- С десятью миллионами, - сказал он, - подняв руки, - Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами. Мы

должны механизировать наше сельское хозяйство. Когда мы давали трактора крестьянам, то они приходили в негодность через несколько месяцев. Только колхозы, имеющие мастерские, могут обращаться с тракторами. Мы всеми силами старались объяснить это крестьянам. Но с ними было бесполезно спорить... он всегда отвечает, что не хочет, что не хочет колхоза и лучше обойд╠тся без тракторов".

"-Это были люди, которых вы называли кулаками?"

"- Да, - ответил он, не повторив этого слова, - После паузы он заметил: Вс╠ это было очень скверно и трудно, но необходимо".

"-Что же произошло?" - спросил я.

"-Многие из них согласились пойти с нами, - ответил он, - Некоторым из них дали землю для индивидуальной обработки в Томской области, или в Иркутской, или ещ╠ дальше на север, но основная их часть была весьма непопулярна и они были уничтожены своими батраками".

Наступила довольно длительная пауза. Затем Сталин продолжал: "Мы не только в огромной степени увеличили снабжение продовольствием, но и неизмеримо улучшили качество зерна. Раньше выращивались всевозможные сорта зерна. Сейчас во всей нашей стране никому не разрешается сеять какие бы то ни было другие сорта, помимо стандартного советского зерна. В противном случае с ними обходятся сурово. Это означает ещ╠ большее увеличение снабжения продовольствием".

* * *

Ни-че-го... Ни-че-го, - хрустела собака костью.

Назавтра она улетела, оставив Дениса на попечение Хельге. Представит их вместе и ничего не почувствует. Пусть себе. Она даже готова держать свечку. Даже пикантно. Она ужасн╠тся своим мыслям, но опять как бы со стороны. Подобное излечилось подобным, падение падением. Тяжкое

бремя ревности обернулось незнакомым дурным состоянием беспредельной вседозволенности, где то, что ей прежде представлялось не то чтобы отвратительным - она не была пуританкой, - но просто постыдным мартовско-кошачьим синдромом, недостойным человека, - от чего она, во всяком случае считала себя полностью застрахованной, как от выгребной ямы где-то на задворках бытия, - вдруг станет к себе манить именно своей постыдностью и непристойностью. И спешащие к самол╠ту мужчины, которых она раньше в упор не замечала, разве что у кого нос на затылке, стали притягивать е╠ взгляд то мощной багровой шеей, то волосатыми руками, то резким запахом курева или пота.

Самол╠т летел к Москве, а она, откинувшись в кресле в мучительно-сладкой полудр╠ме, кралась к этой отвратитель ной яме, набитой жадно тянущимися к ней руками, мокрыми ртами, потными безликими телами, извивающимися, как змеи, шла, дрожа от страха и нетерпения, сбрасывая на ходу одежду, предвкушая со сладким ужасом, как эти отвратительные безликие руки, когти, рты, исступл╠нно хрюкая и сопя, растерзают е╠ в клочья.

Это не была сладостно-вожделенная гр╠за о ком-то конкретном - это видение было ей сладостно именно своей мерзостью, ужасом и безликостью - какая-то кровавая массовка из низкопробного триллера, болезненное наваждение, от которого она не то чтобы не могла, но не хотела избавиться.

Через несколько часов, окунувшись с головой ещ╠ в одну бездну, на этот раз беспросветных дел, она опять вылечит бездну бездной и посме╠тся над той дурью, и забудет про не╠. Пройд╠т неделя-другая, и вот однажды утром...

- Жанна, я только с самол╠та. Денис со всеми будут послезавтра, вечером лечу к своим... Остановился тут у одних, все на работе. Слушай адрес.

Кравченко тараторил, не давая ей возразить, описывая какие-то закоулки-переулки, по которым она должна рвануть,

сломя голову, в его медвежьи объятия. И хуже всего была даже не наглая кравченковская уверенность, что она, бросив дела, попр╠тся ни свет ни заря в эти дурацкие Мневники, а то, что она сразу поняла, что да, попр╠тся. Та же хворь, что заставила его лететь в Новосибирск через Мневники, гнала и е╠ через всю Москву. Машина, казалось, сама находила дорогу, она слилась со взбунтовавшимся телом Яны, требующим Кольчугина, придуманного ею советского сверхчеловека, его медвежьих ненасытных объятий, так странно и взрывоопас но соединившихся отныне в е╠ подсознании с привычным обликом непробиваемо-сдержанного Дениса.

- Я - шлюха... - опять уже привычно констатировала она, таким примитивно-грубым и неодолимым было желание, и уже не было оправдания, что мол там, на юге, сработали стрессовое состояние, шампанское и "море в Гаграх".

Если бы ещ╠ можно было ни о ч╠м с Кравченко не говорить, не выяснять отношения!..

"Ты едешь пьяная, и очень бледная по т╠мным улицам совсем одна..." Вот анекдот. И даже хлебнуть нельзя - за рул╠м. Она не знала, плакать или смеяться. Она боялась себя такую и презирала.

Дверь была приоткрыта. - Входи, я говорю по телефону, - отозвался Антон откуда-то из глубины квартиры. Щ╠лкнул за спиной замок. В квартире - тьма кромешная, окна глухо зашторены, как в войну. Ощупью она шла куда-то, на что-то натыкаясь, пока не наткнулась на Антона, который, едва положив трубку, обрушился на не╠, как стихийное бедствие, тоже, видимо, предпочитая не выяснять отношения. От него, как от пирата, пахло морем, кубинским ромом и порохом, вс╠ было, как тогда, разве что кромешная тьма вокруг, и не надо было ничего говорить, - она страшилась любого слова. Но Антон, умница, то ли опять был пьян, то ли разыгрывал пьяного, и с него были снова взятки гладки. И потом, когда она везла его в аэропорт, - тоже то ли спал, то ли притворялся

спящим. И лишь когда объявили посадку на Новосибирск, ожил и заговорил о делах киношных, будто и не было никаких Мневников.

И деловито-дружеский, как всегда, поцелуй в щ╠ку.

Так начался их роман, встречи на случайных квартирах, а потом и у Антона, в его двухкомнатной кооперативной хате недалеко от Ленкома, куда его наконец-то возьмут, хоть и каждый раз в любом спектакле зал будет весело оживляться при его появлении: - Павка, Павка!..

Интеллектуальная Антонова жена Нина, к тому времени уже лауреат Ленинской премии, в Москву будет наведываться раз в два - три месяца, в перерывах между сериями опытов, да и кто вообще дерзн╠т их заподозрить в каких-то шашнях после доброго десятка совместных телесериа лов! Общественность ничего не подозревала, ибо игра шла не по правилам. Их могли застать вместе где угодно - для всех они были чем-то вроде надоевших друг другу супругов, ветеранов на пороге серебряной свадьбы, им удастся сохранить полное инкогнито. Денис чувствовал, видимо, что у не╠ "кто-то есть", и даже переживал по-своему, но меньше всего подозревал Кравченко. Она совсем перестала его ревновать, но ему, похоже, не очень-то нравилась эта неожиданная свобода. В отместку он потуже натянул удила совместной творческой упряжки. Он, что называется, вош╠л в творческую форму. Идеи, планы, замыслы помимо сериала с Кравченко, рождались нескончаемым серпантином, как из шляпы фокусника, и все это, разумеется, наматывалось на не╠, связывая по рукам и ногам, пеленая, как кокон, пожирая - какие-то бесконечные договоры, заявки, либретто... И чем большим работоголиком он становился, тем более ненавидела она пишущую машинку. Но ничего не могла поделать, она должна была бежать в этой упряжке, которая без не╠ не сдвинулась бы с места. Она была Денисовой рабыней, негром, хоть и вс╠, слава и деньги, делились пополам, но она ничего этого не хотела,

она ненавидела эти его дурацкие идеи и замыслы. Знакомое ещ╠ со врем╠н Л╠нечки чувство тошноты накатывало вс╠ чаще, но приходилось насиловать себя, тем более, что тяготила и вина перед Денисом.

Постепенно возбуждающий гибрид Денис-Антон иссяк и устарел, Кравченко становился в е╠ глазах просто Кравченко, она охладевала и уже радовалась, что тело вновь обретает свободу. Антон был очень одинок в Москве, несмотря на фантастическую свою популярность, в е╠ к нему отношении появилось нечто материнское, тем более что свекровь окончательно узурпировала Филиппа, нещадно его баловала. Раздражение против свекрови распространялось и на сына, его место вс╠ более занимал Антон, которого хотелось воспитывать и опекать.

Он читал ей свои басни про разных зверюшек - она слушала с удовольствием и советовала начать всерь╠з писать для детей. Но странно - чем теплее она относилась к Антону-человеку, тем холоднее отзывалось тело на его прикосновения. Яна ликовала, предвкушая свободу, но разбуженная чувственность давала о себе знать, - однажды Кравченко, приревновав е╠ без основания, едва не отлупил. Обретая душевную близость с Яной, он терял е╠ тело. Антон инстинктивно понял это и выбрал второе. Эпоха искренности кончилась, Кравченко перестал быть Кравченко, перестал быть Кольчугиным, но и Денисом он уже не был. Он затеял новую любовную игру с переодеваниями, перевоплощениями, со сменами декораций, проявляя не только незаурядное актерское, но и режисс╠рское, литературное и живописное дарование, он будил е╠ воображение, заставляя участвовать в этих экзотически-эротических спектаклях в своей малогабарит ной квартире. Яна поначалу отбивалась, но постепенно втянулась, увлеклась, слишком поздно заметив новую искусную кравченковскую ловушку. Чтобы опять поработить е╠, вернуть утраченную было власть.


- Павка! Павлик, - посмеивался с любовью зал. Великий акт╠р Кравченко мстил ей за этого придуманного Павку, погубившего его дар, карьеру. Обреч╠нный навеки оставаться Кольчугиным в глазах публики, он гениально менял маски, преображался в любовных играх с нею и ликовал, когда и она, переставая быть собой, чувствуя, что теряет рассудок, испытывала наиболее острое наслаждение. Их роман мог бы, наверное, послужить темой для докторской диссертации
какого-либо фрейдиста, психиатра и сексолога. Денис-Яна-Антон. Она увязала вс╠ глубже в этом бермудском треугольнике.

Чем прекраснее и благополучнее становилась е╠ тогдашняя жизнь - популярность, достаток, благополучная по нынешним меркам семья, бомонд, любовник, премьеры, просмотры, вечеринки, семинары в Репине и Болшево - вс╠ это было у не╠, как и у многих других в годы застоя, - советская власть досаждала разве что очередями да цензурой. Но чем благополучнее становилась жизнь, тем тошнее ей становилось. Полноценная творческая, деловая, материальная и чувственная жизнь - как скажут в начале девяностых - вожделенный набор состоявшейся судьбы, успеха - все это у не╠ было в семидесятых, и именно тогда она это уже люто ненавидела.

У кого она тогда была в рабстве? У Дениса? У Антона? У себя самой? Она не умела жить иначе, не могла да и, наверное, не хотела, она добросовестно пыталась жить "на полную катушку", но ничего не получалось. И когда она мчалась куда-то на тогда ещ╠ новеньком "жигул╠нке" - в Останкино, на Мосфильм, к Антону или домой, разыскивала по дружкам пропавшего Филиппа, вс╠ чаще возникало у не╠ жгучее желание врезаться на скорости в какой-либо столб и разом избавиться ото всех этих рабств - машинка, всевозможное начальство, дом, быт, муж, сын, любовник, свекровь. И более всего она сама, загнавшая себя во все эти рабства... Пожирающие е╠ разум, талант, плоть, время, душу, всю е╠

жизнь... Сам процесс бытия представлялся ей невидимым монстром с десятками щупальцев-присосков - слова, прикосновения, клавиши машинки, телефонные звонки - она физически ощущала, как утекают в эти присоски е╠ силы, энергия, время, жизнь. Будто машинка печатает кровью, кровью пахнут поцелуи Антона, рукопожатия в Доме Кино, заключения худсовета и мучительное ожидание возвращения неизвестно где шляющегося Филиппа - пытка вроде средневековой дыбы.

- Он уже взрослый и нравится девочкам, - отметала е╠ ночные страхи свекровь, переворачиваясь на другой бок. "Куда он денется? - сонно отмахивался и Денис, - Спи, не валяй дурака". А ей казалось, что стрелка старинных часов в спальне пульсирует не на циферблате, а у не╠ в грудной клетке, среди нервов, аорты, сосудов. И когда, наконец, Филипп появлялся под утро как ни в ч╠м не бывало и она влепляла ему традиционную оплеуху, а он был непробиваемый, как отец, и румяный, как она в его годы, - она забывалась в полном изнеможении и молилась обо всех своих монстрах. Филипп ещ╠ что-то жевал из холодильника, плескался в ванной, мурлыкал, и она была счастлива, что этот людоед, пожирающий е╠ вместе с котлетами, не погиб от рук шпаны, как ей мерещилось, или под машиной, а будет ещ╠ долго вместе со всей компанией терзать е╠, пока не сожр╠т окончательно.

Самым ужасным была полная невозможность что-либо изменить в этом многоликом рабстве, называемом полноценной благополучной жизнью. Весь мир играл в эти игры, привычно-скучные, или азартные, рискованные, находил в них смысл, выигрывал или проигрывал и, похоже, ухитрялся ими наслаждаться. Ей пожаловаться было некому, разве что "лишним людям", которых они проходили в школе. Эти бы, может, и поняли. Окружающие - вряд ли. А может, они тоже притворяются? - думалось иногда Иоанне, - Скучают и мучаются у игральных автоматов просто потому, что нельзя встать и уйти? Все вокруг были в рабстве - карьеристы, работоголики, чи

новники, партийцы, вынужденные часами слушать какого-либо полуживого старца. Сам этот несчастный старик, в муках перемалывающий искусственной челюстью груды м╠ртвых слов вместо того, чтобы играть где-нибудь на лужайке с внуками. Рабы-бабники, алкоголики, меломаны, гурманы, наркоманы, карт╠жники, коллекционеры, модницы, спортсмены и энтузиасты подл╠дного лова, часами коченеющие над прорубью, чтобы поймать какую-нибудь несчастную рыб╠шку.

Господи, кто безумен - она или они, не желающие замечать своего безумия? - Это жизнь, - думала она, - все так живут, жизнь есть рабство у своих амбиций, желаний и обязанностей и, наверное, мое открытие банально. Люди просят у Бога спасения от болезни, опасности... У меня вс╠ хорошо, но хочется кричать! Господи, спаси меня! От чего?

Ответа не было. Всякие там прекрасные слова о служении ближним навевали ещ╠ большую тоску и скуку. Ближние - те же монстры. Она вспоминала жуткий фильм о прекрасной чистой девушке, которая пустила в свой дом калек и нищих, которые напились и надругались над ней. Так что же? Неужели только на скорости в столб, когда станет совсем невмоготу? "Спаси меня, Господи!" - по-детски молилась она, - Почему так тошно? Если получаешь удовольствие, почему бы не продаться в рабство?- так думают многие. Рабство у идолов, рабство у желаний. Но почему это рабство, это право выбора своего игрального автомата, к которому присохнешь и будешь служить, как последняя рабыня - почему мир называет это свободой?

Потом, спустя годы, одни из них будут бороться за возможность удесятерить число автоматов и вкалывать по-ч╠рному, зарабатывая на жетоны, другие - разделят комнату, растащат по углам автоматы и вс╠ разрушат, продолжая играть на пепелище. Но это потом, а пока что терзаемая многоруким монстром Яна мечтала о выходе из игры. Но выхода, похоже, не было. Выйти означало "не быть". Мысль о спасительном бетонном столбе постепенно переставала пугать.


Душа кричит о помощи, когда больна и в опасности. У меня вс╠ хорошо, но душа кричит о помощи... значит, я больна и в опасности, - молилась она, - Спаси меня, Господи...

ПРЕДДВЕРИЕ

"Завершив освобождение родной земли от гитлеровс кой нечисти, Красная Армия помогает теперь народам Польши, Югославии, Чехословакии разорвать цепи фашистского рабства и восстановить их свободу и независимость". /И. Сталин/

"Теперь, когда Отечественная война ид╠т к победонос ному концу, во всем величии вста╠т историческая роль советского народа. Ныне все признают, что советский народ своей самоотверженной борьбой спас цивилизацию Европы от фашистских погромщиков. В этом великая заслуга Советского народа перед историей человечества". /И. Сталин/

"Народы СССР уважают права и независимость народов зарубежных стран и всегда проявляли готовность жить в мире и дружбе с соседними государствами. В этом надо видеть основу растущих и крепнущих связей нашего государства со свободолюбивыми народами". /И. Сталин/

"Голос Америки передал, что умер убийца Троцкого. Отсидел двадцать лет, получил Героя Советского Союза, пожил у нас недолго, а умер на Кубе. Это было по вашему указанию?

- Конечно. Троцкий перед смертью сказал о Сталине: "Он и здесь меня наш╠л". /Молотов - Чуеву/

Сталин спросил у метеорологов, какой у них процент точности прогнозов. "Сорок процентов, товарищ Сталин". - А вы говорите наоборот, и тогда у вас будет шестьдесят процентов".

В. Бережков, личный переводчик И. Сталин:


"Надо признать, что при всех своих отвратительных качествах Сталин обладал способностью очаровывать собеседников. Он, несомненно, был большой акт╠р и мог создать образ обаятельного, скромного, даже простенького человека.

В первые недели войны, когда казалось, что Советский Союз вот-вот рухнет, все высокопоставленные иностранные посетители, начиная с Гарри Гопкинса, были настроены весьма пессимистически. А уезжали из Москвы в полной уверенности, что Россия будет сражаться и в конечном итоге победит. А ведь положение у нас было действительно катастрофическое. Враг неотвратимо двигался на Восток. Чуть ли не каждую ночь приходилось прятаться в бомбоубежищах. Что же побуждало Гопкинса, Гарримана, Бивербрука и других опытных и скептически настроенных политиканов менять свою точку зрения? Только беседы со Сталиным.

Несмотря на казавшуюся безнад╠жной ситуацию, он умел создать атмосферу непринужд╠нности, спокойствия. В кабинет, где царила тишина, едва доносился перезвон кремл╠вских курантов. Сам "хозяин" излучал благожелательность, неторопливую обстоятельность, уверенность. Казалось, ничего драматического не происходит за стенами этой комнаты, ничто его не тревожит. У него масса времени, он готов вести беседу хоть всю ночь. И это подкупало.

Его собеседники не подозревали, что уже принимаются меры к эвакуации Москвы, минируются мосты и правительственные здания, что создан подпольный обком столицы, а его будущим работникам выданы паспорта на вымышленные имена, что казавшийся им таким беззаботным хозяин кремл╠вского кабинета прикидывает различные варианты на случай спешного выезда правительства в над╠жное место.

После войны он в минуту откровения сам признался, что положение было отчаянным. Но сейчас умело скрывает это за любезной улыбкой и внешней невозмутимостью.


Говоря о нуждах Красной Армии и промышленности, Сталин называет не только конкретную военную продукцию, оружие, но и запрашивает оборудование для предприятий, целые заводы.

Поначалу собеседники недоумевают: их военные эксперты утверждают, что советское сопротивление рухнет в ближайшие четыре-пять недель. О каком же строительстве новых заводов может идти речь? Даже оружие посылать русским рискованно - как бы оно не попало в руки немцев.

Но если Сталин просит заводы, значит, он что-то знает, о ч╠м не ведают ни эксперты, ни сами политики. И как понимать олимпийское спокойствие Сталина и его заявление Гопкинсу, что если американцы пришлют алюминий, СССР будет воевать хоть четыре года? Несомненно, Сталину виднее, как обстоят тут дела! И вот Гопкинс, Бивербрук, Гарриман заверяют Рузвельта и Черчилля, что Советский Союз выстоит и что есть смысл приступить к организации военных поставок стойкому союзнику. Сталин блефовал, но по счастью, оказался прав. Так же как и тогда, когда после посещения британским министром иностранных дел Энтони Иденом подмосковного фронта во второй половине декабря 1941 года, заявил:

- Русские были два раза в Берлине, будут в третий раз...

"... Сталин на протяжении нескольких военных лет время от времени донимал маршала вопросом: почему его не арестовали в 1937 году? Не успевал тот раскрыть рот, как Сталин строго приказывал: "Можете идти!" И так повторялось до конца войны. Жена маршала после каждого подобного случая готовила ему узелок с т╠плыми вещами и сухарями, ожидая, что е╠ супруг вот-вот угодит в Сибирь. Настал день Победы. Сталин, окруж╠нный военачальниками, произносит речь...

- Были у нас и тяж╠лые времена, и радостные победы, но мы всегда умели пошутить. Неправда ли, маршал...


И он обращается к злополучному объекту своих "шуток".

/В. Бережков/

"... внутри его виделось что-то ч╠рное..."

Кто же они, шутники всех врем╠н и народов, что дерзнут "раздавить на троих" великую тысячелетнюю страну, собранную самоотверженным трудом и кровью многих поколений, благословенную Небом?... "Не страну, а вселенную"...

И другие - промолчавшие, отсидевшиеся?

"Мы ответственны не только за то, что делаем, но и за то, что не делаем"!

/ Мольер/

"Нам кажется чудом, что из необъятных советских степей встают все новые массы людей и техники, как будто какой-то великий волшебник лепит из уральской глины в любом количестве большевистских людей и технику".

/"Дас шварце копф", 1943г/

"Когда-нибудь спросят: - А что вы, собственно, можете предъявить? И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу - большой и сердце справедливым..". /из фильма "Золушка"/

"Кто стреляет в сво╠ прошлое из пистолета, тот стреляет в сво╠ будущее из пушки". /Премудрость/.

"Выдержал наш строй, партия, народы наши и, прежде всего, русский народ, который Сталин назвал наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. И в этом не было проявления великодержавного шовинизма, а была историческая правда. Кто-кто, а Сталин разбирался в национальном вопросе. И правильно назвал русский народ той решающей силой, которая сломала хребет фашизму. Сталин, как никто, понимал великое историческое предназначение и тяж╠лую миссию русского народа. То, о ч╠м писал Достоевский, - что ко всемирному всечелове ческому объединению народов сердце русское может быть более других предназначено...


- Маршал Голованов мне говорил, что не встречал человека, который бы больше болел за русский народ, чем Сталин...

- Мне наши полководцы рассказывали, что Сталин перед сражением, напутствуя, обычно говорил: "Ну, дай Бог!" или "Ну, помогай Господь!" А писатель Владимир Солоухин, служивший во время войны в Кремле, рассказывал: "Выходит на крыльцо Иосиф Виссарионович. По левую руку - патриарх Алексий, по правую - ... " - "Наверное, Молотов?"- спросил я. "Митрополит Крутицкий и Коломенский, - не моргнув, ответил Владимир Алексеевич, - А что ты сме╠шься? 0н попов уважал. Сказывалось семинарское образование..." /Молотов - Чуев/

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Убежав от Вампирии - отделившись, оградившись и укрепившись, Иосиф начал расшатывать остатки е╠ изнутри, лишая фундамента, притягательности. О, если бы "инженеры человеческих душ" по-настоящему помогали ему в этом великом Божьем деле конструирования новой действитель ности, умножения жатвы Господней! А не мечтали в абсолютном сво╠м большинстве с "кукишем в кармане" о "загнивающем Западе".

Но так или иначе, удалось освободить у народа колоссальный внутренний резерв сил духовных и творческих, освободив его из-под власти дурной материи, служения Мамоне. Пусть они не славили Творца напрямую, но зато на каждом шагу ниспровергали и развенчивали Вампирию, тем самым ослабляя царство тьмы и косвенно работая Творцу на Замысел. И сейчас весь культурный пласт того времени продолжает работать на Дело Божие - восстановление Богочелове чества, на сопротивление "демократической" Вампирии.

Иосиф очень быстро разочаровался в классовом подходе и понял, что раб, пролетарий - всего лишь вывернутый

наизнанку господин. И время от времени в эпохи революций они просто меняются местами. Он внутренне вернулся к религиозным истокам бытия, а может, и не уходил от них. Просто по разным причинам не мог сразу об этом объявить во всеуслышание. Он просто стал действовать, опираясь не на национальные и не на "общечеловеческие" ценности, даже не на марксистские /хоть и умело использовал при случае любые догмы/, на духовные. Он развивал в народе чувство ДОЛГА, предусмотренное ЗАМЫСЛОМ. ДОЛГ - то, что взято у Отца и что должно вернуть безвозмездно через служение Делу умножения жатвы Господней. Служение людям в высоком смысле слова - освобождение человечества от власти дурной количественной бесконечности Мамоны.

"Что с вами будет без меня, если война? - спрашивал он уже после войны, - Вы не интересуетесь военным делом. Никто не интересуется, не знает военного дела. Что с вами будет? Империалисты вас передушат". /Молотов/

"Вольский писал Сталину примерно следующее. Дорогой товарищ Сталин, считаю своим долгом сообщить вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для него. Я убежд╠н, что мы не сумеем прорвать немецкую оборону и выполнить поставлен ную перед нами задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой, что такая катастрофа вызовет неисчислимые последствия, принес╠т нам потери, вредно отразится на вс╠м положении страны, и немцы после этого смогут оказаться не только на Волге, но и за Волгой...

Сталин закончил обсуждение вопроса, которым они занимались, поднял на меня глаза и спросил:

- Ну, что вы скажете об этом письме, товарищ Василевский?

Я сказал, что пораж╠н этим письмом.

- А что вы думаете насч╠т предстоящих действий после того, как прочли это письмо?


Я ответил, что... наступление надо начинать в установленные сроки, по моему глубокому убеждению, оно увенчается успехом.

- А как вы объясняете это письмо?

- Я сказал, что не могу объяснить это письмо.

- Как вы оцениваете автора этого письма?

- Я ответил, что считаю Вольского отличным командиром корпуса, способным выполнить возложенное на него задание.

- А теперь, после этого письма? - спросил Сталин, - Можно ли его оставить на корпусе, по вашему мнению?

Я несколько секунд думал над этим, потом сказал, что я лично считаю невозможным снимать командира корпуса накануне наступления и считаю правильным оставить Вольского на его должности, но, конечно, с ним необходимо говорить.

Через некоторое время Вольского нашли.

Сталин взял трубку.

- Здравствуйте, Вольский. Я проч╠л ваше письмо. Я никому его не показывал, о н╠м никто не знает. Я думаю, что вы неправильно оцениваете наши и свои возможности. Я уверен, что вы справитесь с возложенными на вас задачами и сделаете вс╠, чтобы ваш корпус выполнил вс╠ и добился успеха. Готовы ли вы сделать вс╠, от вас зависящее, чтобы выполнить поставленную перед вами задачу?

Очевидно, последовал ответ, что готов.

Тогда Сталин сказал:

- Я верю в то, что вы выполните вашу задачу, товарищ Вольский. Желаю вам успеха.

Он говорил вс╠ это абсолютно спокойно, с полной выдержкой, я бы сказал даже, что говорил он с Вольским мягко.

Надо сказать, что я видел Сталина в разных видах и, не преувеличивая, могу сказать, что знаю его вдоль и попе

р╠к. И если говорить о людях, которые натерпелись от него, то я натерпелся от него как никто. Но надо сказать правду, что бывал и таким, каким был в этом случае.

После того, как он кончил разговор, он сказал, что я могу отправиться на фронт.

Вольский действовал решительно и удачно, полностью выполнил свою задачу. Когда оба фронта соединились в районе Калача, через день или два после соединения я впервые вновь увидел Вольского.

Я был ещ╠ на Юго-Западном фронте и докладывал Сталину о соединении фронтов и об организации внутреннего и внешнего фронта окружения. При этом докладе он спросил меня, как действовал Вольский и его корпус. Я сказал так, как оно было, что корпус Вольского и его командир действовали отлично.

- Вот что, товарищ Василевский, - сказал Сталин, - раз так, то я прошу вас найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность, наградите его от моего имени и дайте понять, что другие награды ему и другим - впереди.

После этого звонка я подумал: чем же наградить Вольского? У меня был трофейный немецкий "вальтер", и я приказал там же, на месте, прикрепить к нему дощечку с соответствующей надписью, и когда мы встретились с Вольским, я поздравил его с успехом, поблагодарил за хорошие действия, передал ему слова Сталина и от его имени этот пистолет. Мы стояли с Вольским, смотрели друг на друга, и с ним было такое потрясение, что этот человек в мо╠м присутствии зарыдал, как реб╠нок". /Из беседы К. Симонова с маршалом Василевским/

"25 февраля 1943 года из Ульяновска в Кремль Сталину патриарший местоблюститель митрополит Сергий написал: "Верующие в желании помочь Красной Армии охотно отклик

нулись на мой призыв: собрать средства на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского. Всего собрано около 6000000 рублей и, кроме того, большое количество золотых и серебряных вещей. Примите эти средства как дар от духовенства и верующих русской православной церкви в день юбилея Красной Армии. Ответ Сталина Сергию был направлен в тот же день: "Прошу передать православному духовенству и верующим, собравшим 6000000 рублей, золотые и серебряные вещи на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии".

Прямо с дачи Карпов связался по телефону с митрополитом Сергием и сообщил, что правительство СССР готово принять его вместе с митрополитами Алексием и Николаем.

Через два часа Сталин принял их в Кремле. На беседе, кроме Карпова, присутствовал В. М. Молотов. Сталин начал беседу с того, что высоко отозвался о патриотической деятельности православной церкви, отметил и тот факт, что с фронта поступает немало писем с одобрением такой позиции духовенства и верующих. Затем поинтересовался проблемами церкви.

Митрополит Сергий отметил, что главная проблема - это вопрос о патриархе, подчеркнув ненормальность ситуации, когда 18 лет не занимается этот высший пост, а также длительное время отсутствует Синод. Вс╠ это, заключил Сергий, ставит как первоочередную задачу скорейшее проведение Поместного Собора. Сталин одобрительно отозвался о проведении Собора. Спросил, как будет называться патриарх, когда может быть созван Собор, нужна ли помощь правительства с транспортом, доставкой участников, размещением. Предложил финансовую поддержку.

Сергий высказался, чтобы патриарх назывался Московский и всея Руси, а не всей Руси, как было при Тихоне. Сталин согласился с этим. Затем Сергий сказал, что для подготовки Собора потребуется никак не менее месяца: время

военное, а собрать необходимо всех епископов, существуют трудности в передвижении по стране и т. д. Финансовую помощь Сергий отклонил.

Когда Сергий затронул вопрос о сроках, необходимых для подготовки Собора, Сталин спросил: "Нельзя ли проявить большевистские темпы?" Обратившись к Карпову, попросил помочь руководству церкви с быстрейшим приездом епископов на Собор, привлечь для этого авиацию, другой транспорт. Карпов заверил Сталина, что вся необходимая работа будет проведена и Собор можно открыть через три-четыре дня. Тут же Сталин и митрополиты договорились назначить открытие Собора на 8 сентября.

Следующий вопрос, который поднял Сергий, был о кадрах священнослужителей. Поделившись трудностями их подготовки, когда перестали существовать духовные школы, семинарии, академии, он сказал, что было бы неплохо открыть несколько епархиальных библейских курсов. Сталин согласился с этим и предложил открыть не курсы, а духовные академии и училища. На это Сергий и митрополит Алексий ответили, что на открытие академий и училищ пока у церкви денег нет. Выслушав, Сталин сказал: "Как хотите, но правительство не будет возражать и против открытия семинарий и академий".

Затем Сергий обратился к Сталину по поводу необходимости издания ежемесячного церковного журнала, а также дополнительного открытия приходов в епархиях, отметив, что их осталось недостаточно для удовлетворения нужд верующих. В этой связи он сказал, что желательно наделить властью по решению этих вопросов местные Советы и епархиальные управления. Сталин заявил, что препятствий не будет.

Патриарший местоблюститель коснулся и такой проблемы, как освобождение архиереев, духовенства, находящихся в ссылках, лагерях, тюрьмах, а также о возможности

нести службу, свободно передвигаться по стране тем священникам, которые отбыли наказания в местах лишения свободы. Сталин предложил Карпову изучить этот вопрос, а Сергию подготовить список священников, находившихся в заключении. Сергий особо остановился на важности открытия в епархиях свечных заводов, мастерских по изготовлению церковной утвари. Сталин не возражал. Он заверил, что церковь вполне может рассчитывать на помощь СНК СССР. Митрополит Сергий выразил просьбу о передаче церкви игуменско го корпуса в Новодевичьем монастыре в Москве для размещения патриархии. Была высказана и просьба помочь с транспортом. Что же касается продуктов, то они просят не беспокоиться: вс╠ необходимое можно купить на рынке.

Сталин ответил, что... старый игуменский корпус мало подходит под размещение патриархии: в н╠м сыро, холодно, темновато. Поэтому правительство, обдумав вс╠ это, пришло к выводу предоставить церкви другое помещение, в которое можно въезжать хоть завтра. Это резиденция бывшего германского посла Шулленбурга в Чистом переулке со всей мебелью. "Здание наше, советское", - специально оговорил Сталин". /Свидетельствует М. Лобанов/

* * *

Душа кричит о помощи, когда больна и в опасности. У меня вс╠ хорошо, но душа кричит о помощи, значит, я больна и в опасности, - молилась она - Спаси меня, Господи...

И вот однажды...

Нет, она не врезалась в столб, просто помяла крыло, "поцеловавшись" с такси. Конфликт разрешили полюбовно, таксист взялся отремонтировать машину и сделал вс╠ в лучшем виде, но Яне пришлось с недельку поездить на такси, а то и городским транспортом. Однажды она в спешке вскочила наугад в битком набитый автобус, который почему-то промчал сразу несколько остановок, в том числе и нужную ей, где надо

было забрать из ремонта "Эрику" до конца рабочего дня. Возмущаясь и колотя в кабину шоф╠ра / "Да не остановит он, теперь только за мостом"/ - она вдруг осознала, что колотит по репродукции, приклеенной к стеклу, отделяющему кабину от салона. Это была ганина "Иоанна", видимо, вырванная из большого художественного календаря. Цветная, прекрасно напечатанная где-нибудь за бугром, большого формата.

У не╠ были ганины альбомы, - драгоценные подарки вездесущей Регины, - покровительницы муз, но небольшого формата - / "Сама понимаешь, там это дорого, а дают нам только, чтоб не подохли"/. - На одном была и "Иоанна", но выгоревшая, тускловатая. А тут...

- Женщина, вы что же?.. Вы что, не выходите? Что ж ты, дура, орала, стучала? Да пусти же, люди выходят!. . Дурдом!

Намертво вцепившись в ручку кабины, получив несколько тычков и оборвав на плаще пуговицы, Яна чудом устояла в извергнувшемся из автобуса пассажирском вулкане.

Она стояла, не отпуская ручки, словно боясь, что чудо исчезнет, на самом проходе, - е╠ толкали то входящие, то выходящие, поругивали, возмущались, и так невероятно близко темнела едва обозначенная спина Гани, глядящего на неизвестно откуда взявшийся таинственно-прекрасный лик за окном, с летящими в синие сумерки неправдоподобно длинными волосами, перехваченными старинным витым шнуром. С удивл╠нно приоткрытым детским ртом и огромными глазами, смотрящими как бы из самой вечности в трогательно -безнад╠жном порыве догнать, обрести плоть, воссоединить ся с летящим в ином измерении миром. Обреч╠нную на разлуку с ним, по ту сторону бытия.

Что делать, как завладеть "Иоанной"? Сердце успокоилось понемногу. Яна заставила себя оторваться наконец от ручки, села на переднее освободившееся место и стала ждать конечной остановки, чтобы наедине поговорить с шоф╠ром.


Но это был, разумеется, автобус волшебный. Он ехал и ехал себе, вс╠ реже останавливаясь, потянулись новострой ки, миновали кольцевую, а он, ссаживая последних пассажиров, летел уже по какому-то странно узкому шоссе в оправе младенчески-зел╠ных майских бер╠з, летел будто туда, в саму вечность, где покачивался перед Яной в лучах заходящего солнца таинственно-прекрасный девичий лик.

И когда она осталась в салоне одна и поняла, что автобус не остановится никогда, они приехали.

- Вс╠, конечная. Или назад к "Универсаму" поедем? Вы же там хотели сойти, хулиганили... И без билета.

- Я же взяла, вот.

- До Ильич╠вки десять копеек, а не пять. Вот возьму штраф... Вам куда надо-то?

- Никуда, - сказала Яна, - Продай мне это, шеф!

-Что продать? Картину? Это не моя, напарника. А тебе зачем?

- Продай, это же так, репродукция. Он пь╠т?

- Кто?

- Да этот твой напарник, - Яна извлекла из сумки бутылку виски, предназначенную для расплаты за "Эрику". Вместе разопь╠те, а шеф? Это же так, бумажка, это мне интересно, больше никому. Художник знакомый... Гурченко повесьте. Или Пугач╠ву. А, шеф?..

Она почувствовала, что краснеет. Шоф╠р смотрел на не╠ в упор. Потом на "Иоанну". Снова на не╠. Она была уверена, что узнать е╠ уже невозможно, и вс╠ же впала в панику. С отчаянной решимостью сунула ему за пазуху куртки бутылку, отодрала скотч от стекла и скатала репродукцию в Рулон.

- Опять хулиганишь?.. Ладно, выпьем за тво╠ здоровье. Только я назад через полчаса поеду, пойду в пруд окунусь. Тут пруд хороший.

- "Ильич╠вка" это что, от "Ильича"?


- Кто его знает... Тогда уж скорее от Леонида Ильича, а не Владимира. Вон там на холме, говорят, его дача, отсюда не видно. А ещ╠ говорят - помещик тут был, Ильич╠в. Место - будь здоров. И пруд хороший...

- Так ведь холодно ещ╠ купаться!

-Ничего, я морж. Ты пока погуляй.

Несколько пассажиров на остановке покорно смотрели, как он бежит к пруду, размахивая полотенцем.

Зажав под мышкой "Иоанну", Яна взобралась на холм и остолбенела, так прекрасна была раскинувшаяся перед ней Ильич╠вка в белорозовой пене цветущих садов, в серебристой зелени ивняка над невесть откуда взявшейся речушкой в рамке поросших лесом холмов, за которыми вдали лениво плыли хлопья облаков, прочь от города. Прошло стадо коров с розовыми от закатного солнца боками. Нещадно матерящийся пастух размахивал почему-то не кнутом, а транзистором, откуда неслись "Опавшие листья" в исполнении Ива Монтана.

И тогда Яна поняла, что останется в Ильич╠вке навсегда.

Ей сигналил на стоянке автобус, ещ╠, ещ╠... Яна махнула рукой, чтоб уезжали. Автобус уехал.

Не сидеть же тут, в самом деле, раскармливая комаров! Надо попытаться хотя бы снять дачу.

Была уже середина мая, сданы не только приличные дома, но и сараи. Но Яна знала, что не может ей не повезти в этот волшебный день, и уже на краю деревни набрела, наконец, на т╠тю Любу, которая посреди улицы ругалась с соседкой из-за комбикорма:

- А я тебе сразу сказала: бутылка - мешок, иначе не отдаст.

- Что им, опиться? Нет у меня больше! Деньгами давай, раз нету. Гони ещ╠ три червонца.

- Нету у меня, говорят тебе, вчера песок свалила. На вот пят╠рку.


- На кой мне твоя пят╠рка, мой мене из дому наладит. Ну ты аферистка, мать твою...

- Хватит ругаться, девочки. У вас дача не сда╠тся?

- Вон сдай ей времянку и расплотишься.

- Не сдаю я, - буркнула т╠тя Люба, - Насдавалась. Я в калитку, а они малину да крыжовник жрать.

- Неужели дачники?

-Пацаны ихние, ворье.

- Нет у меня пацанов, я одна.

Все так клянутся, а потом понаедет цельный табор.

Яна поклялась, что сын уже взрослый, на дачу его не загонишь, а у не╠ на малину с детства аллергия.

Что же я с тебя одной сто тридцать возьму? У меня времянка сда╠тся, Хорошая, с печкой. А задаток захватила?

Яна протянула три хрустящих червонца.

- Как раз тридцатник, за комбикорм расплатитесь...

- Вот и денежки Бог послал, - поддержала соседка.

Погоди ты, может, дамочке не понравится. Пошли покажу, ладно уж...

Крохотная терраска и комната с печкой. Пружинный матрац на ножках, шкаф без ножек, стол и две самодельных табуретки.

- Замечательно, - вполне искренне сказала Яна.

- Мы здесь с хозяином жили, пока не построились. Ещ╠ свекровь и старшенький, вчетвером.

- И зимой?!

- А кто нас табором на квартиру пустит? И денег не было. Печку натопим, и ничего. Хозяин мастер был печки класть, зверь-печка. Ты когда переедешь-то?

- На днях, - сказала Яна, садясь на матрац, - На днях можно?

- А мне что, живи. Тебя как звать?

- Яна.


- Ладно, Яна, ты только паспорт не забудь, у нас милиция проверяет. Если что - моя племянница.

- Хорошо, т╠тя Люба. Можно я ещ╠ посижу?

- Сиди, мне-то что?

Матрац был сырой и бугристый, из-под пола тянуло могильным холодом, обои кое-где отошли. Единственное подслеповатое окошко смотрело на сараи. Обрывками прежнего скотча она приклеила "Иоанну" к стене напротив окна, снова села, слыша, как бь╠тся в стекло в неправдоподобной тишине муха. И разревелась, как тогда в Питерском клубе.

На днях, много лет назад, как только выправят крыло, она действительно сбежит из Москвы, приедет с постельным бель╠м, посудой и "Эврикой", быстро прибер╠тся, повесит на окно занавеску, оранжевый пластмассовый абажур за 4 рэ. , протопит печку, ощущая, как с каждой минутой становится легче, как душащая паутина беспричинного внутренне го страха ослабевает, рв╠тся, и можно просто лечь на этот сырой продавленный матрац, послушать первозданную тишину, не боясь ни дверных, ни телефонных звонков, без телевизора и магнитофона, без гудения лифта, без голоса свекрови с е╠ бриджистками, Филиппа с его переходным возрастом, Дениса с его договорами, без очередей, комков и премьер, без именин, похорон, свадеб, без званых и незваных гостей... Она испытывала почти физическое наслаждение от ощущения своей недосягаемости.

Господи, как мало оказывается, надо. Взять и сбежать.

Бегство е╠ прошло как-то незаметно. Денис снимал в Коломне, Кравченко в перерывах между съ╠мками и спектаклями занимался изданием своей первой "звериной" книжки. Филипп - битлами, экзаменами и девочками, свекровь - беготн╠й по врачам. Так уж совпало, или это тоже было чудом? Просто она сообщит, что сняла домик, где можно спокойно работать. И сойд╠т. Потом, через пару недель, когда они спохватятся, будет уже поздно. Она окажется вне зоны досягаемо

сти, в другом измерении. Будет звонить с почты, иногда появляться по неотложным делам и снова удирать в Ильич╠вку.

Стопка Денисовых замыслов, набросков, заявок пылилась на шкафу. Все, в основном, про одно и то же. Энное количество персонажей, из которых один - состоявшийся преступник, остальные - потенциальные. Кольчугину или каким-то будущим ловцам и душителям крыс "ч╠рного подполья" предстоит этого "состоявшегося" вычислить, а Яне - доказать, что каждый белый лебедь - потенциально ч╠рный, и каждый добропорядочный законопослушный семьянин - потенциальный Ионесян по кличке "Мосгаз", серийный маньяк и убийца, терроризировавший когда-то Москву . Сегодня ты, а завтра - я. Мир потенциальных преступников - Денисов кон╠к, е╠ же постоянная задача - катать на этом коньке зрителей. Ради этого она ездила в колонии, изучала тамошний быт, язык, моталась по судам, листала дела. У не╠ создавалось обратное впечатление, что каждый преступник - случаен. Впрочем, это было, наверное, диалектическое противоречие. Обе стороны медали. Всякое преступление одновременно случайно и закономерно.

Чем омерзительнее удавалось ей слепить персонажей, тем довольнее был Денис и зритель, начальство пугалось "очернительства", а Денис доказывал, что крысы должны быть крысами, а бегать по подполью с сачком и ловить бабочек смешно.

Она лепила Денису этот уродливый падший мир, как на ранних Ганиных картинах. Наверное, он такой и был, этот мир, вместе с нею, в н╠м живущей и его творящей.

Вот и пусть катится в тартарары!

Патологоанатом -профессионал, потрошитель душ в поисках неизбежной патологии - ей это осточертело, обрыдло. Она нырнула в первую попавшуюся щель и теперь мечтала просто отдышаться.


Яна охотно помогала т╠те Любе полоть огород, клеить обои, решать с е╠ внуком Васей задачки к осенней переэкзаменовке, читала "Жизнь животных" Брема, чудом оказавшуюся в скудной сельской библиотеке, гоняла на васькином велосипеде, загорала у пруда или речушки, просто ничего не делала. Что угодно, только не возвращаться в прежнюю жизнь.

Она понемногу выздоравливала. Больше всего она полюбила бегать по ильич╠вским холмам и лесам, до изнеможения, по пять-шесть километров. Утром, днем, вечером - в любую погоду. Дыхание постепенно выравнивалось, и сердце отсчитывало метры, и пропадало ощущение тела, ею овладевало какое-то блаженное отупение, сродни наркотическому, она сливалась с земл╠й, деревьями, дожд╠м и ветром, она была их пульсом, выстукивающим на лесных тропах кардиограмму их слитно-таинственного, животворящего бытия.

Потом она плескалась в ледяной речушке, растиралась докрасна холщ╠вым полотенцем и то ли плыла, то ли летела в десятиметровую свою обитель, воздушно-невесомая, едва касаясь земли старыми кедами, которые она откопала в старом сво╠м барахле - ещ╠ теми, школьными, в которых она брала призы на районных спартакиадах. Или горящими босыми пятками шл╠пала по щербатому асфальту, как когда-то в детстве. Ей вообще казалось, что она туда если не вернулась, то впала, в какое-то приближенное к той розовой поре мироощущение. Больше всего ей нравилось общаться с Васькой, который тоже называл е╠ Яной и пояснял, почему за высоченным бетонным забором Ленида Ильича раст╠т малина, которой нигде в окрестностях больше нет.

- А то он выйдет за калитку - ничего нет. За забором вс╠ - а тут - сразу ничего. Пусть хоть малина... Вот они ему и посадили.

Она выздоравливала. Взнузданное тело тоже окрепло, смирилось и перестало бунтовать. В Ильич╠вке мир принадлежал ей, а она не принадлежала никому и ничему. С ужасом

ждала она осени и, когда та действительно пришла, не пожелала смириться - заплатила т╠те Любе ещ╠ полторы сотни /с уч╠том стоимости дров/, положила на пол толстый ков╠р, хозяин вставил вторую раму, накидал на чердак дубовой листвы. Она привезла пуховый спальный мешок и лыжи и в не очень морозные дни опять исчезала из Москвы при первой возможности. Только вместо бега были лыжи, вместо купания - обтирание снегом, и шушуканье баб, что, мол, у Любки дачница "с припятью" и дома, похоже, были с ними согласны, и знакомые
, и "бомонд", где она перестала появляться. Конечно, дела делались, сценарии писались, выполнялись заявки и договора, варились супы, стиралось бель╠, да и за Филиппом приходилось следить в оба глаза, особенно когда свекровь была в больнице, и даже с Кравченко пришлось пару раз встретиться, но вс╠ это было уже как старое платье, из которого она давно выросла, но приходилось его натягивать снова и снова и терпеть, хотя теснило и жало. Она прорастала в каком-то новом качестве, сама ещ╠ не очень понимая, что с ней. И дело было даже не в Ильич╠вке. Какая-то неведомая сила властно уводила е╠ от всего составляющего прежнюю жизнь, и невозможно ей было противостоять . Яна срывалась и удирала в Ильич╠вку просто потому, что больше было некуда. Сворачивала от кольцевой на пустынное скользкое шоссе, темнело рано, слепили встречные машины, скрипели о стекло "дворники", отшвыривая мокрый снег. Влево-вправо - будто секунды в вечность. Восторженным лаем встречал хозяйский Джек - в Ильич╠вке всех собак звали Джеками. Любкин Джек, Маруськин Джек... Хозяева обычно уже спали, они ложились сразу же, после программы "Время", послушав погоду.

Яна отпирала заледеневший домик, затапливала первым делом печь сложенными на терраске дровами, и "плакало" окно, отсыревали, нагреваясь, обои, кипел на плите чайник. Яна бросала в него разные заготовленные летом травки и пила чай - обжигающе-горячий, колдовски пахнущий летом и пионерски

ми кострами из детства. Потом гасила свет и забиралась в мешок с грелкой-бутылкой. Постепенно мешок согревался, огненные сполохи метались по стенам, по ганиной "Иоанне", выхватывая из тьмы то летящий в вечность лик, то лошадку с льняной гривой, то сутулую спину Гани, непостижимым образом оказавшегося там, где его никогда не было - в вагоне электрички, умчавшей е╠ в ту ночь от предначертанной Небом половинки, если верить древнему преданию.

Комната наполнялась блаженным теплом, дрова потрескивали вс╠ тише, и спальный мешок плыл вместе с бугристой койкой, среди уже голубоватых слабеющих сполохов туда, где ждало чудо. Она уже не сомневалась, что оно непременно наступит, что таинственная сила, исцеляющая ее от прежней жизни, где-то совсем близко, и если это смерть, то она желала е╠.

Ирония судьбы - именно теперь сбитый с толку Денис стал думать Бог знает что. Ей пришлось привезти его однажды в Ильич╠вку. Он вышел из машины, поглядел на занес╠нную снегом покосившуюся времянку, на зашедшегося в радостном визге Джека, выпил под домашний огурчик стопку самогонки с тетей Любой, смущенной появлением важного гостя - Денис всегда производил впечатление эдакого барина - и снова полез в машину, не пожелав даже откопать от снега аппартаменты Яны и зайти, чему она была весьма рада.

Ей не хотелось, чтобы он видел "Иоанну".

На обратном пути он положил на ее лежащую на руле свою, пожал виновато. Это было так непохоже на Дениса! За что он просил прощения - за ее бегство или свой визит? Уточнять она не стала.

ПРЕДДВЕРИЕ

"Ушли в прошлое и не вернутся больше тяж╠лые времена, когда Красная Армия отбивалась от вражеских войск под

Москвой и Ленинградом, под Грозным и Сталинградом, ныне наши победоносные войска громят вооруж╠нные силы противника в центре Германии, далеко за Берлином, на реке Эльба.

За короткий срок освобождены Польша, Венгрия, большая часть Чехословакии, значительная часть Австрии, столица Австрии - Вена.

Красная Армия овладела при этом Восточной Пруссией - гнездом немецкого империализма, Померанией, большей частью Бранденбурга и главными районами столицы Германии - Берлина, водрузив над Берлином Знамя Победы...

Блестящие победы, одержанные советскими войсками в Великой Отечественной войне, показали богатырскую мощь Красной Армии и е╠ высокое воинское мастерство. Наша Родина в ходе войны получила первоклассную кадровую армию, способную отстоять великие социалистические завоевания нашего народа и обеспечить государственные интересы Советского Союза".

/И. Сталин. Приказ Верховного Главнокомандующего I мая 1945 года/

Надписи бойцов Советской Армии на стенах германского рейхстага:

"Мы пришли с мечом в Берлин, чтобы навсегда отучить немцев от меча".

"Пусть эти развалины долгие годы напоминают немецким разбойникам о богатырской силе Красной Армии". /Ткарлий, С. Еравреба, С. Голуюн/

"Мечтали добить зверя в его берлоге и добили".

"9 мая - за кровь отца". Ивченко.

"Мы защищали Одессу, Сталинград, пришли в Берлин!" Л╠тчики 2-й воздушной.

"Слава Русскому народу. Здесь были Ивошкин, Бобрышев, Григори, Шалаев, Леденев, Козмина, Сергеев, Волков, Моршенко, Жиголи и др".


"Здесь были из Ленинграда: майор Андреев, Охрименко, Михайлин. Мы пришли сюда за тем, чтобы Германия к нам не ходила".

"Были и мы. Из Якутии, из Донской обл. , из Чувашии. Коннов Ф. Ф."

"Слава советским богатырям! Конст. Исаев Новосибирская обл. Сибирь-Берлин". "Великому Сталину, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом УРА! Саранск -Берлин, л-т Горохов Н. Н."

"Наступил великий день победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежд╠нной и объявила безоговорочную капитуляцию...

Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил окончательный день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа над германским империализмом.

Великие жертвы, принес╠нные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряж╠нный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, - не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за сво╠ существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией.

Отныне над Европой будет развиваться великое знамя свободы народов и мира между народами.

Три года назад Гитлер всенародно заявил, что в его задачи входит расчленение Советского Союза и отрыв от него Кавказа, Украины, Белоруссии, Прибалтики и других областей. Он прямо заявил: "Мы уничтожим Россию, чтобы она больше никогда не смогла подняться". Это было три года назад.


Но сумасбродным идеям Гитлера не суждено было сбыться, - ход войны развеял их в прах. На деле получилось нечто прямо противоположное тому, о ч╠м бредили гитлеровцы. Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют. Советский Союз торжествует победу, хотя он не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию.

Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития.

С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!..

СЛАВА НАШЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, ОТСТОЯВШЕЙ НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ И ЗАВОЕВАВШЕЙ ПОБЕДУ НАД ВРАГОМ!

СЛАВА НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ НАРОДУ, НАРОДУ - ПОБЕДИТЕЛЮ!

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ С ВРАГОМ И ОТДАВШИМ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА СВОБОДУ И СЧАСТЬЕ НАШЕГО НАРОДА! /Обращение И. Сталина к народу 9 мая 1945г/

- А это что, опять вауч╠рт приволок? - АХ недоум╠нно уставился на экран, - Гроб какой-то в лентах, на лентах надписи... Что за дела?

- Его работа, листовка со Страницы Истории лет сорок спустя. Это по случаю годовщины образования СНГ. Народная расшифровка аббревиатуры. Промотать?

- Чего уж, пускай себе...

СНГ: Сбылись Надежды Гитлера - Страна На грани Гибели.

Сбылись Надежды Геббельса, Сбылись Надежды Гадов тьмы, и

Смерть На нас Гряд╠т, и Саван Нам Готов. Стоит Нарядный Гроб!

Свободны Ненавидеть, Грабить... Свободны Немощных Гнать,


Сметать Насиженные Гн╠зда. Свободны Небеса Городить, Свободны Небеса Гневить.

Сколочен Нами Гроб!

Страна Наша Гордая, Страна Наша Громадная. Страна Наша Горбатая,

Страна Наша Гениальная, Страна Наша Горемычная...

Сонм Надменных Государств, Сонм Неразумных Голов -

Скоро Нагрянет Глад. Скоро Нагрянет Горе. Скоро Нагрянет Гибель.

Скоро Нагрянет Господин - Светильник Не Горит...

Слепые, Немощные, Грешные...

Спаси Нас, Господи!. .

Гимн "демократов":

Гибни, отечество, стадо покорное!

Свалка народов сгорит и сгни╠т.

Знамя советское, знамя народное

Вождь наш на рынке продаст и пропь╠т.

- Но это потом, а покуда... Тут ещ╠ военные материалы...

Оба вытирали слезы. АХ - белые, АГ - ч╠рные. АХ - с горя, АГ - со смеху.

"Сталин подчеркнул, что Совет по делам Русской православной церкви будет представлять собой орган связи между правительством и патриархией. При этом он сказал Карпову: "Подберите себе двух-тр╠х помощников, которые будут членами вашего Совета, создайте аппарат. Но только помните, во-первых, вы не обер-прокурор Синода, а во-вторых, своей деятельностью БОЛЬШЕ ПОДЧЕРКИВАЙТЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ЦЕРКВИ". Обратившись к Молотову, Сталин заметил: "Надо довести до сведения населения о нашей встрече, а также потом сообщить в печати об избрании патриарха".

Встреча завершилась. Митрополит Сергий и сопровождающие его иерархи ещ╠ раз поблагодарили за при╠м и поддержку нужд церкви правительство СССР, лично Сталина,

заверили его в полной поддержке духовенством и верующими политики партии и государства, ведущих борьбу с жестоким агрессором". /М. Лобанов/

"Сталин. Большую операцию в мешке не спрячешь.

Черчилль. Нужно было бы, чтобы наши штабы подумали о том, чтобы замаскировать эти приготовления и ввести неприятеля в заблуждение.

Сталин. Мы в таких случаях обманываем противника, строя макеты танков, самол╠тов, создавая ложные аэродромы. Затем мы при помощи тракторов приводим эти макеты танков и самол╠тов в движение. Разведка доносит противнику об этих передвижениях, прич╠м немцы думают, что именно в этом месте готовится удар. В то же время там, где действительно готовится наступление, царит полное спокойствие. Все перевозки производятся ночью. Мы созда╠м в ряде мест до 5-8 тысяч макетов танков, до 2 тысяч макетов самол╠тов, большое число ложных аэродромов. Кроме того, мы обманываем противника при помощи радио. В тех районах, где не предполагается наступление, производится перекличка между радиостанциями. Эти станции засекаются противником и у него созда╠тся впечатление, что здесь находятся крупные соединения войск. Самол╠ты противника иногда день и ночь бомбардируют эти местности, которые в действительности совершенно пусты.

Черчилль. Правду приходится охранять пут╠м неправды. Во всяком случае, будут приняты меры для того, чтобы ввести врага в заблуждение". / Материалы Тегеранской конференции/

"Рузвельт. В Соедин╠нных Штатах может быть поднят вопрос о включении Прибалтийских республик в Советский Союз, и я полагаю, что общественное мнение сочт╠т желательным, чтобы когда-нибудь в будущем каким-то образом было выражено мнение народов этих республик по этому вопросу. Поэтому я надеюсь, что маршал Сталин примет во внимание это пожелание. У меня лично нет никаких со

мнений в том, что народы этих стран будут голосовать за присоединение к Советскому Союзу так же дружно, как они сделали это в 1940 году.

Сталин. Литва, Латвия и Эстония не имели автономии до революции в России. Царь был тогда в союзе с Соедин╠нными Штатами и Англией, и никто не ставил вопроса о выводе этих стран из состава России. Почему этот вопрос ставится, теперь?

Из ПРИКАЗА N227:

"Враг бросает на фронт вс╠ новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет впер╠д, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население".

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке... Такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны, территория Советского государства - это не пустыня, а люди - рабочие, крестьяне, интеллигенция - наши отцы, матери, ж╠ны, братья, дети. После потери Украины, Белоруссии, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, - стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас уже сейчас нет преоблада ния над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.

Из этого следует, что пора кончать отступление. Ни шагу назад!


Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности".

"Можем ли мы выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает вс╠ больше и больше самол╠тов, танков, артиллерии, мином╠тов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, авиаэскадриль ях. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину".

Предписывалось также снимать командующих армиями, командиров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск. Те же меры предполагалось применять и к командирам и комиссарам полков и батальонов за оставление воинами без приказа боевых позиций. Этим приказом вводились штрафные батальоны.

"Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость и категоричность оценок приказа, но их оправдыва ло очень суровое и тревожное время. В приказе нас прежде всего привлекло его социальное и нравственное содержание. Он обращал на себя внимание суровостью правды, нелицеприятностью разговора наркома и Верховного Главнокоман дующего И. В. Сталина с советскими воинами, начиная от рядового бойца и кончая командиром. Читая его, каждый из нас задумывался над тем, все ли силы мы отда╠м борьбе. Мы сознавали, что, жестокость и категоричность требований приказа шла от имени Родины, народа, и важно было не то, какие будут введены меры наказания, хотя и это имело значение, а то, что он повышал сознание ответственности у воинов за судьбы своего социалистического Отечества.

А те дисциплинарные меры, которые вводились приказом, уже перестали быть непременной, настоятельной необходимос тью ещ╠ до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом и окружения немецко-фашистской группировки на берегу Волги. /Маршал Василевский/

"...По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны является самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лиш╠нным и личного обаяния.

И. В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда зада╠т вопросы, пода╠т реплики. А когда кончится обсуждение, ч╠тко сформулирует выводы, подвед╠т итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующе го". /Василевский/

"Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооруж╠нных Сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и вс╠ советское военное искусство за годы войны доказало силу, творческий характер, было значительно

выше, чем военное искусство хвал╠ной на Западе немецко-фашистской военной школы.

Большое влияние Сталин оказал на создание делового стиля работы Ставки. Если рассматривать этот стиль начиная с осени 1942 года, то его характеризовали: опора на коллективный опыт при разработке оперативно-стратегических планов, высокая требовательность, оперативность, постоянная связь с войсками, точное знание обстановки на фронтах.

Составной частью стиля работы И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующего являлась его высокая требовательность. Прич╠м она была не только суровой, что, собственно, оправданно, особенно в условиях войны. Он никогда не прощал неч╠ткость в работе, неумение довести дело до конца, пусть это допустит и очень нужный и не имевший до того ни одного замечания товарищ".

"... Сталин ответил:

- Если это так, то и не надо наступать сразу всюду. Поставьте Толбухина в оборону, ограбьте его и отдайте вс╠, что можно, Малиновскому, пусть он наступает. Потом, когда основные задачи, стоявшие перед Малиновским, будут решены, поставьте его в оборону, ограбьте его, отдайте максимум возможного Толбухину и толкайте его в наступление. Вот это и будет правильная координация сил двух фронтов.

Я нарочно оставляю без изменений выражения, примен╠нные Верховным, чтобы передать читателю обычный колорит его речи. Он говорил, как правило, точно, скупо и прямо". /Маршал Василевский/

* * *

В начале лета следующего года, когда она опять блаженствовала, бегая трусцой по ильич╠вским холмам и лесам, Денис с Антоном снимали натуру в Прибалтике, свекровь лежала в больнице, а Филипп, вместо того, чтобы пойти вразнос в пустой квартире, неожиданно увл╠кся радиотехникой и

стал прилично зарабатывать, превратив свою комнату в мастерскую. Наступил день, когда Яна привезла свекровь домой из больницы, и та, вручив ей запечатанный конверт с надписью: "Передать в "Правду" или "Известия", cказала, что это одна старая большевичка из соседней палаты, узнав, что свекровь имеет родственные связи со знаменитым детективным дуэтом, сунула ей конверт в коридоре, чтобы Яна или Денис передали конверт по назначению.

Что за бред - я ей что, курьер? Что там такое?

Свекровь не знала "0на сказала, что лишь исполнила просьбу больной женщины, а теперь уж пусть Яна поступает, как хочет".

Какая-нибудь шиза, а мне потом расхл╠бывать, - Яна решительно вскрыла конверт. Авторша жаловалась в самую что ни на есть центральную прессу, что в такой-то больнице персонал в лице медсестры Варвары Степановны Златовой вместо того, чтобы лечить больных передовыми научными методами, сбивает их с толку всякой святой водой, маслами, молитвами и прочим колдовством, чем наносит непоправи мый вред их здоровью. А на днях и вовсе сообщила, что к желающим под видом родственника может прийти священник. И вообще вед╠т религиозную пропаганду в том смысле, что Бог есть.

Больная - коммунистка и ветеранка, просила вышестоящие инстанции навести в больнице порядок, оградив пациентов от т╠мных невежественных сил и сектантов.

Яна хотела сразу же порвать письмо, но тут ей пришло в голову, что ведь стервозная бабка напишет снова, - в больнице делать нечего, пиши да пиши себе, - и какое-нибудь очередное письмецо найд╠т своего дурака. И тогда Варваре Степановне не поздоровится.

Узнав по телефону, когда дежурит Златова, Яна поехала в больницу.


Варвара Степановна показалась поначалу типичной "Марией". Была у Дениса такая классификация женских типов, загадочная для непосвящ╠нных, но в которой все работающие с Денисом прекрасно ориентировались. По возрасту, степени интеллектуальности, комплекции, сексуальнос ти, социальной среде и характеру женщины у него делились на 12 категорий: Марья, Мария Петровна, Мария, Мэри, Маня, Маша, Машенька, Маруся, Муся и Мурка. Если он говорил,
что для съ╠мок нужны две Марьи, Маня и пять Маш, это означало двух бабок, простую женщину /Манья - из деревни, Маня - из города/, а пять Мань - девушки-сту дентки. "Мария" означало суховато-замкнутую тургеневс кую молодую женщину, распростившуюся с иллюзиями, ну и так далее.

Стройная, закованная в снежно-белый халат и шапочку, без тени косметики, тугая коса скручена на затылке, молниеносно-цепкий, как бросок лассо, взгляд, не оставляющий никаких сомнений, что эта "коня на скаку остановит".

Варвара Степановна мгновенно пробежала глазами "телегу".

- Так вы из газеты?

- Что вы, не бойтесь, - Яна вкратце рассказала, как к ней попала "телега", - А пишу я, в основном, для телевидения. Телесериал "По ч╠рному следу"... Смотрели?

- Мы его выкинули, телевизор. Ничего такого, просто сгорел, и выкинули. Спаси вас Господь, не знаю, как вас...

- Иоанна.

- Тогда я Варя. Присядьте вон там, я скоро освобожусь, чайку попь╠м. Варенье есть домашнее... Только халат наденьте, как следует, у нас тут строго.

Яна видела из-за ширмы, как она ловко орудует шприцем, бинтами-тампонами, колдуя над распрост╠ртыми на кушетке ж╠лто-восковыми телами - шли, в основном, старики, видимо, заслуженные. И препротивные - скандалили, хныка

ли, ворчали, требовали кто отменить уколы, кто назначить, кто снотворное, кто свежие журналы.

- Ну и терпение у вас!

- Погодите, вот будете в их возрасте... Знаете, когда вс╠ болит? Вот и капризничают. Больные - что дети. Больно, плохо, страшно, непонятно почему и за что... Вот и надо чью-то руку подержать. Вы ведь болели наверное, помните?

Нет, новая е╠ знакомая была не совсем "Марией", скорее, "Машей", а может, даже "Машенькой". Сколько ей? Тридцать? Тридцать пять, двадцать восемь? Яна вс╠ больше чувствовала с ней какую-то странную связь. Ей бы давно встать и ехать по делам, которых, как всегда, пропасть, а она сидит, как приклеенная в этой богадельне.

Потом они пили чай в подсобке, среди сеток с больничным бель╠м, склада уток и клистиров.

- Не бойтесь, никакая я не сектантка, упаси Боже, я православная, с сектантами нас даже чай не благословляют пить.

- Со мной можно, - улыбнулась Яна, протягивая пустую чашку, - я тоже не сектантка. Какое изумительное варенье!

- С вишн╠вым листом. Вы... да, вы православная. Крестили в детстве - старорежимная бабуля или т╠тя, скорее, суеверная, чем верующая, но и то слава Богу. С тех пор в храме вы, скорее всего, ни разу не были. Может, не хотите неприятностей, если в партии, или считаете, что это место для т╠мных фанатичных старух, а вера должна быть в душе...

Яна улыбалась и согласно кивала. Ей было интересно, куда Варя клонит. - И душа ваша знает, что Бог есть. Вы Его вспоминаете, когда что-то случается, кричите: "Помоги!". . А потом даже забываете поблагодарить. И опять не верите в Его к вам любовь, а Евангелие у вас если и есть, то пылится на полке. Так ведь? Абсолютная идея, Высший разум, бесстрастный компьютер, который глотает наши жизни, как этот... на картине... Ну, который пожирает своих детей. Тут

мне один говорит: "Проглатывает Бог нас с нашим жизненным опытом и совершенствуется". Из академии наук больной. А зачем, говорю, вашему богу совершенствоваться, если он - абсолютная идея? Если к нему не прибавить, не убавить? Молчит. Лучше б Евангелие проч╠л... Вот вы тоже не читали. В лучшем случае пролистали разок, и в сторону. А его надо каждый день читать. Вы не обижайтесь, вокруг все такие, не вы одна. Мы все смертельно больны, но никто об этом не желает слышать. Вы уж простите...

- Да нет, вс╠ правильно.

- Опять накинулась, а это нельзя. Батюшка говорит, это от гордости. Ты, говорит, Варвара, самого Господа хочешь обойти. У каждого к Нему своя дорога, не гони лошадей... Записанные в Книгу Жизни обязательно придут, услышат, не гони... Вот не слушаюсь, дура я...

Она достала из кармана старухино письмо, разгладила на столе и вдруг расплакалась.

- Варенька, да вы что, из-за какой-то поганой старухи, - начала было Яна, но Маша-Машенька-Мария неожиданно принялась убеждать, что старуха эта чуть ли не святая, что в войну она вытащила из боя сотни раненых, у не╠ самой несколько тяж╠лых ранений, живого места нет, и двоих сирот воспитала, которые в ней души не чают, приходили почти каждый день, "Мамочка да мамочка". И от квартиры она отказалась в чью-то пользу...

Мария. Мария Петровна?. . С именами зашкалило. Яне становилось вс╠ интереснее.

- Что ж эта святая стукачка вас-то решила погубить? Глаза у Вари мгновенно высохли. Она сказала, что вс╠, ей некогда, к сожалению, и вообще дальнейший разговор не имеет смысла, потому что дальше Яна вс╠ равно не пойм╠т, потому что дальше этот самый невидимый барьер, когда глаза не видят, а уши не слышат. Потому что дальше надо особое

восприятие мира, а Яна, если даже и верит в Бога, то силы тьмы для не╠ так, пустой звук.

- Может, вы и правы, но я очень хочу понять. Я попытаюсь, объясните...

- Ну хорошо. Вы знаете, что такое духовная брань? Брань - это "война", Вся наша жизнь - непрерывная духовная война. За души. С Богом ты или с дьяволом. Не знаю, верил ли Достоевский в дьявола, он тоже пишет, что сердца - поле битвы. А у нас здесь, в больнице - последняя черта, передовая, понимаете? Жизнь или смерть. Здесь все силы ада восстают, только б не пустить душу к Богу. Тут великая осторожность нужна. Бесконечно пожалеть и помочь. С любовью, смирением... Это я виновата - поспешила со священником. А силы у меня слабые, и молитва слабая... Вот тьма и взяла верх, и погибло вс╠...

Опять слезы.

Бросьте, Варенька, хотите, я сама с ней поговорю? Я тоже знаю, как с ними надо, журналисткой работала. Спасибо, мол, за сигнал, примем меры...

Удивл╠нный взгляд.

- Так ведь умерла она. Сегодня ночью. Я думала, вы знаете... Яна опять села.

-О, Господи! Значит, вы хотели ей позвать перед смертью священника... Игорь Львович сказал: ждите, скоро конец. И сама она знала. Она попросила сказать ей правду.

- Постойте, значит, она перед смертью пишет на вас жалобу и умирает без покаяния? Бред какой-то. Жалобу, что вы хотели ей помочь спасти Душу? Ну пусть она в это не верит - жаловаться-то на что? Ну пусть придет священник на всякий случай, а вдруг что-то там есть? Ну пусть один шанс из миллиона - хуже-то не будет! Дальше-то вс╠, шлюсс. Так она эту свою яму с червями защищает, пишет жалобу. На смертном одре! Это уже никакой не атеизм, это антивера какая-то... Безумие!


-Ну вот вы и поняли, что такое духовная брань. Это когда вопят: "Нет вечной жизни, нет Бога, нет Царства Небесного, есть только вечная смерть, гроб и черви, и ради того, чтоб они нас сожрали вместе с душой нашей, мы отвергаем и Царствие, и бессмертие, и замысел Бога о человеке, и пишем жалобы. Ведь не просто не верим, а отвергаем!"

- Ну и хрен с ней, земля ей пухом!

- Эх вы, а говорили "пойму"... "Бред, мол, безумие",.. Что же вы е╠ не жалеете, если она в их власти, если не в себе она? Не в себе, а с ними! Ведь если вы верите в Свет, надо признать и тьму, ведь не может Бог творить все эти ужасы, Думать, что Бог виноват в зле - хула на Бога! 0ни есть, и мы добровольно пляшем под их дудку. Нам вместе надо быть, добрыми, жалеть друг друга. А мы даже м╠ртвых пинаем...

- Ладно, Варенька, письмо-то никуда не попало, вс╠ хорошо...

- Чего хорошего, если оно ей теперь в осуждение? Я е╠ спровоцировала , ввела в грех богоборчества... Моя вина, Господи... Эй, Хохлова, что у тебя в палате под койками творится, а? 3адницу отъела, лень нагнуться. Что "вытирала" - ты нагнись, нос-то сунь!

Последние слова относились к заглянувшей в подсобку нянечке. Яне пришлось себе признаться, что образ Вари с постоянно меняющимся имиджем то восторженно-романти ческой немолодой девы, то смиренной богомолки, то по-бабьи жалостливой сиделки, то грубовато-деловой медички становился вс╠ более расплывчатым и вс╠ менее соответствующим е╠ и без того смутному представлению о верующих. И вс╠ более интригующим.

- Но, Варя... Если она, как вы сказали, такая уж хорошая, а Господь милостив - разве Он не простит?

- Многое нам, конечно, неведомо, предстоит ещ╠ Суд. Но зачем нам дана жизнь, если не для выбора между Богом и дьяволом? Если ты добровольно не хочешь служить в ар

мии Света, или, ещ╠ хуже, служишь тьме и так, во тьме, тво╠ время кончилось - как может Господь насильно забрать тебя в Свет? Это было бы против твоей воли, разве не так? А нам дарована свобода. Бог не может отнять у нас свободу.

-Вот что, давай сожж╠м это проклятое письмо, - предложила Яна, - Вместе с конвертом. Нет его и никогда не было, а? Это рукописи не горят. А жалобам - туда и дорога.

Мысль эта неожиданно Варе понравилась. Чиркнув спичкой, она перекрестилась.

- Господи, сотри мой грех и невольный грех чада Твоей новопреставленной перед Тобой. Моя вина, Господи, вычеркни эти слова из Книги Твоей. Ты ведь вс╠ можешь, Господи. Измени время, чтоб ничего не было, никакого письма... И ты проси! - приказала она Яне, -Креститься-то хоть умеешь?

Яна перекрестилась. На блюде с кроваво-красными остатками варенья, корчась, погибало скомканное письмо покойницы. По ставшему вдруг иконописным Вариному лицу метались отблески пламени, и Яна вдруг явственно ощутила, что сейчас, в этой полут╠мной подсобке, среди бельевых тюков и больничных "уток", действительно происходит нечто таинственно-непостижимое, связавшее вдруг е╠, Варю и чокнутую эту большевичку, брезгливая неприязнь к которой сменилась забытой щемяще-блаженной болью. Болью где-то на самом дне души, где хранилась лишь память о Гане, о детстве, первом крике Филиппа, да ещ╠ двух-тр╠х прекрасных мгновениях, когда останавливалось время...

Уж не колдунья ли она, эта Варя? "Маша-Машенька -Мария"... Вс╠ в Яне замерло, задрожало от детски-явствен ного предвкушения чуда. Близкого, "при дверях".

- Я вас задержала, наверное? Хотите, домой отвезу?

- Спасибо, Яна, я на дачу.

И мне на дачу. У вас где? Жаль, совсем в другую сторону. Тогда до вокзала, ладно? Так хорошо, что мы познакомились...


Варя сдалась.

- Ладно, тогда подождите в коридоре, я из холодильника черешню возьму, ребятам купила. У меня их как-никак трое.

- Ого! Сколько же вам?

- Тридцать четыре, - ответила она без всякого кокетства, - Халат давайте.

В углублении, делящим коридор на два крыла, так что получался небольшой холл, стоял цветной телевизор, столик со стопкой газет и журналов. Двое больных в пижамах играли в шахматы.

Чудо висело на стене между традиционными репродукциями Васнецовской "Ал╠нушки" и Левитановской "Золотой Осени". Небольшой этюд, почему-то сразу приковавший взгляд Яны, хотя лишь подойдя вплотную, она разглядела в правом углу знакомое Ганино "ДИ".

Сердце кувыркнулось. "Ди-и, Ди-и", - серебряно зазвенел в ушах колокольчик чуда. Картина Гани?! Даже не картина - фрагмент. М╠ртвое бледно-восковое лицо в таком же бледном ореоле подушки и чья-то коснувшаяся лица рука - удивительно передано е╠ движение - рука едва коснулась, она протянута откуда-то из светлой глубины картины, она будто выткана из этой разгорающейся светлости, и вместе с тем это обычная рука, видны жилки, вены, но от того места, между сомкнутым глазом и сомкнутым ртом, где пальцы коснулись лица, начинается жизнь, движение жизни. Едва уловимая наливающаяся розовость щеки, жизнь бежит от кончиков пальцев к уголку м╠ртвого глаза, ресницы вот-вот дрогнут, м╠ртвого рта - уголок ещ╠ неживой, но уже и не м╠ртвый, а дальше - м╠ртвая белизна другой щеки, лба, подушки, переходящая в густеющую тьму вечной смерти.

Эта неуловимая грань, таинственный порог - вечная ганина тема. Только прежде из ганиных картин уходила жизнь. Здесь - уходила смерть.

- Вот, повесила, иконы-то не разрешают, - услыхала Яна за спиной тихий Варин голос, - Пошли, я готова. "Воскрешение

дочери Иаира", евангельский сюжет. Вроде как картина, не икона, а мы е╠ освятили. И больным помогает удивительно. Некоторые даже тайком на не╠ крестятся и прикладываются.

- Варенька, откуда это у вас? - спросила Яна, чувствуя, что ей лучше не оборачиваться. Всякие обычные объяснения вроде "Я знаю Дар╠нова" или "Дар╠нов - мой друг" были в отношении Гани совершенно невозможны, -Дар╠нов... он... Это что, у вас "оттуда"?..

Варя, как ни странно, тоже ответила, что вс╠ расскажет в машине, потому что есть шанс успеть на электричку, а потом - большой перерыв, следующая лишь через сорок минут.

В машине Варя сообщила, что Дар╠нов уже почти полгода как вернулся /Яна подумала, что Регина, конечно, знала, но она, Яна, почти не бывает теперь ни на Мосфильме, ни в Домах этих, ни на вечеринках/, что он учится в Духовной Академии в Загорске, но живопись не бросил, сейчас пишет серию на Евангельские сюжеты. Квартиры у него своей пока нет, часть картин хранится у них в доме /Дар╠нов с е╠ мужем познакомились заграницей и теперь дружат/. "Воскрешение" Ганя разрешил повесить в больнице, и ничего, сошло. Но чтоб она, Яна, о Дар╠новских картинах никому ни гу-гу /Сама знаешь, религиозная тематика, за ним и так наверняка следят/, И вообще Дар╠нов никому специально не сообщил о сво╠м приезде, вед╠т крайне замкнутую жизнь /Варя сказала "почти в затворе"/ что для готовящегося стать священником вполне естественно.

Ганя, с которым она простилась навсегда - здесь... В это невозможно было поверить. Не тот Ганя на дне души, некий символ, обозначение того невозможного состояния, которое зов╠тся счастьем, который был всегда с ней, а Ганя материализовавшийся, до которого можно дотронуться, услышать голос, изменившийся, постаревший, как и она, но от этого не переставший быть Ганей. Священник ли, пастух, космонавт, нищий, живой или м╠ртвый - он вс╠ равно Ганя, он

есть и будет. Пока она есть - он с ней, и это главное. И если им лучше не видеться, значит, оно действительно лучше. Так благоразумно думала Яна, а Варе она просто сказала, что если Дар╠нов захочет е╠ увидеть, пусть даст знать через не╠, Варю.

Они подъехали к вокзалу, до электрички оставалось десять минут, а Варя вс╠ медлила выходить. Потом сказала, что у Дар╠нова, возможно, будут каникулы, они с мужем пригласили его пожить и поработать у них на даче и, если он скажет "добро" на встречу сЯной, Варя даст ей знать заказным на Ильич╠вскую почту до востребования.

- Если Бог даст, ничего не случится...

- Вы уж, Варя, осторожней на своей "линии фронта". Небось, не раз вызывали, предупреждали?

- На войне, как на войне.

- Ещ╠ хорошо, что письмо ко мне попало.

- Так оно для тебя и писалось, - неожиданно сказала Варя, - Неужели не поняла до сих пор?..

ПРЕДДВЕРИЕ

"Выиграть войну с Германией значит осуществить великое историческое дело. Но выиграть войну ещ╠ не значит обеспечить народам прочный мир и над╠жную безопасность в будущем. Задача состоит не только в том, чтобы выиграть войну, но и в том, чтобы сделать невозможным возникнове ние новой агрессии и новой войны, если не навсегда, то по крайней мере в течение длительного периода времени". И. Сталин

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА.

1945г. Приказы в связи с освобождением войсками 1-го Белорусского фронта столицы Польши - Варшавы; войсками 1-го Украинского фронта - городов Пшедбуж, Радомс

ко, Ченстохов. Участие в работе Крымской конференции США, Великобритании и СССР. Подписание в Кремле "Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Кольской республикой". Приказы в связи с прорывом обороны немцев войсками 1-го Белорусского фронта, ворвавшимися в Берлин с востока, в связи с прорывом обороны немцев на реке Нейсе войсками 1-го Украинского фронта, ворвавшимися в Берлин с Юга, и в связи с овладением войсками 4-го Украинского фронта городом Опава /Чехословакия/
. Приказ в связи с полным окружением Берлина войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронта, соединившимися северо-западнее Потсдама, и в связи с овладением войсками 3-го Белорусского фронта городом и крепостью Пиллау. Присутствие на первомайском параде. Приказ в связи с овладением городом Берлин, в связи с завершением ликвидации группы немецких войск под Берлином и в связи с овладением городами Росток, Варнемюнде, Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетеров, Миров. Приказ в связи с освобождением Праги. Приказ по войскам Красной Армии и Военно-Морскому флоту в связи с победоносным завершением Великой Отечественной войны. Выступление по радио с обращением к советскому народу. Речь на при╠ме в Кремле. Осмотр в Кремле новых образцов послевоенной продукции, выпущенных Горьковским автозаводом. Участие в работе 12 сессии верховного Совета СССР 1 созыва. Присутствие на Параде Победы в Москве. Выступление с речью на при╠ме в Кремле. Присвоение высшего воинского звания - Генералиссимус Советского Союза. При╠м в Кремле участников юбилейной сессии Академии Наук СССР. Участие в Берлинской конференции тр╠х держав. Обращение к Советскому народу в связи с успешным окончанием войны с Японией. Приказ по войскам в связи с завершением войны с Японией.

" -Однажды Берия предупредил Сталина, что дача заминирована. "Ну что ж пойд╠м искать мину", - сказал Ста

лин. Взял с собой солдата с миноискателем и вдво╠м направились вокруг дачи. Ничего не обнаружили.

- Сталин был по природе человек не робкого десятка и очень любил людей талантливых и храбрых. Таких, как, скажем Рокоссовский, - говорит Молотов. - Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году... На границе были пойманы с бомбами. Эсеровского типа люди. Они, террористы, смелые...

А тогда достаточно было убить Сталина, ещ╠ двух-тр╠х, и вс╠ могло рухнуть.

Помню, метель, снег валит, мы ид╠м со Сталиным вдоль Манежа. Это ещ╠ охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке. Никто его не узна╠т. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: "Подайте, господа хорошие!" Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему и пошли дальше. А нищий нам вслед: "У, буржуи проклятые!" Сталин потом смеялся: "Вот и пойми наш народ! Мало да╠шь - плохо, много - тоже плохо!" /Молотов -Чуеву/

"У Сталина была удивительно сильная память. Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата. В течение всей войны И. В. Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование". Вспоминает Маршал Василевский: "Сталин позвал меня к телефону. Он попросил меня напомнить, где находится Иваново-Вознесенская ополченская дивизия. "Я что-то забыл", - добавил он.

Я не жаловался в те времена на свою память, но замешкался - дивизия передислоцировалась, и я не смог сразу

назвать точно место е╠ нахождения на данный момент. Сталин немного подождал, а потом говорит: "Ладно, не надо, я вспомнил", -и повесил трубку. Такая память давала Сталину преимущество как Верховному Главнокомандующему. Он не нуждался в постоянных справках, хорошо знал обстановку на фронтах, положительные стороны и недостатки военачальни ков, возможности промышленности удовлетворить запросы фронтов, наличие в распоряжении Ставки запасов вооружения, артиллерии, танков, самол╠тов, боеприпасов, горючего, так необходимых войскам, и сам распределял их по фронтам".

"Полностью согласен с Г. К. Жуковым по поводу злополучного глобуса. Его в рабочем кабинете И. В. Сталина не было, он находился в его комнате отдыха, а туда мало кто приглашался. У Сталина всегда имелись подготовленные Генштабом рабочие карты по всем направлениям и театрам войны, в каких была необходимость...

Сталин прочно вош╠л в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооруж╠нные Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции. Но он, насколько я мог наблюдать, никогда не говорил о своих заслугах. Во всяком случав, мне этого не приходилось слышать. О просч╠тах же, допущенных в годы войны, он сказал народу честно и прямо в сво╠м выступлении на при╠ме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945года...

Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращ╠нным кому-либо из присутствующих: "А что думаете вы по этому поводу?" Или: "А как вы относитесь к такому предложению?" Прич╠м характерный акцепт делался именно на слове "вы", Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с от

ветом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа...

У него был аналитический ум, способный выкристал лизовать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, ч╠тко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их". /Устинов Д. Ф. /

"Я не смог скрыть удивления тщательностью, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось:

- По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас?

Николай Ф╠дорович улыбнулся:

- По двух и пятисоттысячным за фронтом и по стотысячным за каждой армией. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки..." /Генерал армии С. Штеменко/

"Сталин симпатизировал Рузвельту как человеку, и он ясно давал это нам понять, рассуждая о болезни президента. Нечасто Сталин дарил симпатии деятелям другого социального мира и ещ╠ реже говорил об этом.

Были и другие случаи выражения чувств со стороны Сталина по отношению к тем или иным людям. Например, Сталин в период Потсдамской конференции при всех участниках расцеловал скрипачку Баринову и пианиста Гилельса, которые прекрасно выступили после официального обеда". /А. Громыко/

"Военные знают - бывало так в боях - высаживают два десанта: один основной, а другой дополнительный, второстепенный, отвлекающий. Развиваются боевые действия, и вдруг этот второстепенный со временем становится значительным, а порой важным и, наконец, главным. Так бывает

не только во время войны, но и обычные дни мирной жизни: делаешь сразу два дела - сво╠, повседневное и, кроме того, что-то попутное. И глядишь, то, что считал чем-то для себя личным, если хотите, интимным, через некоторое время становится особым, значительным, необходимым и для людей. Вот и кажется мне теперь, что рассказ о нестандартной фигуре Сталина, к которой не раз ещ╠ будут обращаться историки, представляет интерес, особенно если об этом вспоминают люди, с ним общавшиеся. /А Громыко/.

"Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определ╠нно го отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы ч╠тко сформулировать мысль.

Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд ещ╠ острее. Но этот взгляд таил в себе тысячу загадок.

Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упр╠ками по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали". /А Громыко/


СЛОВА АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Дело Господа - наложить табу Закона на запретные плоды. Дело сатаны - наш╠птывать - "Ешьте, не умр╠те, солгал Бог". Дело человека - выбор. Что слушать - Голос, Зов Творца или льстивые лукавые наш╠птывания. Дело пастыря, государственного деятеля - по возможности оградить, избавить свой народ от этих смертоносных наш╠птываний, а не усиливать их многократно. "Избавлять от Лукавого", а не толкать неразумных детей Неба в пропасть многотрудного полуживотного существования в рабстве у дурной материальности - такой кесарь, пастырь-государственник становится орудием, рупором соблазна, полководцем в армии сатаны, приведшим на сторону тьмы своих подданных. Не только за себя, но и за их души будет такой кесарь отвечать на Суде.

Чтобы пробудить дремлющие в человеке дионисийс кие силы - т╠мную, изнаночную стихию первородного греха, нужны определ╠нные условия. Так вот -угодный Богу пастырь должен соблюдать противопожарную безопасность в сво╠м государстве, а не раздувать огонь и не бездейство вать, ибо "молчанием преда╠тся Бог".

Народ не очень-то представлял себе, что такое хорошо, ибо даже в среде духовенства не всегда находил свет. Но он знал, что такое плохо, искал Путь методом от противного. А это уже очень много.

Раз в десять-пятнадцать лет оборотни из партии власти, зараж╠нные вампиризмом овцы / "зажиревшие" по Евангельскому определению/ - отбраковывались, отделялись от здоровых. После смерти вождя оборотни постепенно расплодились, заразили вс╠ стадо и страна рухнула.

"- Какие, на ваш взгляд, у Сталина были отрицатель ные черты?

- Отрицательные? Я такой вопрос себе не ставил никогда, - говорит Молотов, - Так сразу не ответишь, потому что однобоко будет выглядеть. Он крутой по характеру человек. Но в то же время справедливый очень был.


А его вс╠ равно любили. Его очень любили...

- Сталин называл людей "винтиками"...

- Винтики-то винтики, но важно, в какую сторону они вращаются, - говорит Молотов, - Его искренне любили. Это не просто накачивание. Хорошее отношение к нему было".

- Сталин говорил: "Правду охраняют батальоны лжи".

Хрущ╠в намекнул, что Сталин убил Кирова. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек 12 разных смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли. А результаты не опубликовали". /Молотов-Чуев/

"Лидеры этих группировок /и некоторых более мелких/ с годами превратились в жалких буржуазных перерожден цев, запуганных империализмом, потерявших веру в социализм. Они зашли настолько далеко в борьбе против партии и е╠ руководства, что фактически превратились в оголтелых врагов партии и дела социализма , в группы и банды заговорщиков, поставивших своей целью свержение Советской власти. Они вс╠ больше сближались между собой, готовили гнусный контрреволюционный заговор и военный переворот, чтобы вернуть страну к капитализму, к восстановлению власти буржуазии, как видно, рассчитывая удобнее устроиться при такой власти. При вынужденно безотлагательном проведении решительных мер по выкорч╠выванию и разгрому упомянутых контрреволюционных группировок и организованных ими преступных банд, готовивших государственный переворот, - а это было признано самими обвиняемыми на открытых судебных процессах - имелись, конечно, и серь╠зные ошибки и неправильности, которые не могут не вызвать глубокого сожаления. Особенно по той причине были возможны такие ошибки, что на отдельных стадиях расследование попадало в руки тех, кто затем сам был разоблач╠н в предательстве и разных враждебных антипартийных и антисовет ских делах. Эти запоздало разоблач╠нные перерожденцы -

предатели в органах госбезопасности и в парторганизациях, как это очевидно, иногда сознательно толкали к некоторым неправильным мерам, направляя их против честных партийцев и беспартийных. Партия, Советское государство не могли допускать медлительности или задержек в проведении ставших совершенно необходимыми карательных мероприятий". /В. Молотов/

"В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с уч╠том обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом. /А. Громыко/

"Однажды разговор заш╠л о бессмысленности упорства гитлеровского командования и сопротивления немцев в конце войны, когда дело фашизма уже было проиграно, только слепые не могли этого видеть. Говорили об этом несколько человек. Сталин внимательно всех выслушал, а потом, как будто подводя итог услышанному по этому вопросу, сказал сам:

- Вс╠ это так. Я согласен с вами. Но в то же время нельзя не отметить одно характерное для немцев качество, которое они уже не раз демонстрировали в войнах, - упорство, стойкость немецкого солдата.

Тут же он высказал и такую мысль:

- История говорит о том, что самый стойкий солдат - это русский; на втором месте по стойкости находятся немцы; на третьем месте...

Несколько секунд он помолчал и добавил:

- ... поляки, польские солдаты, да, поляки". /А. Громыко/

"Сталин относился к той категории людей, которые никогда не позволяли тревоге, вызванной теми или иными неуда

чами на фронте, заслонить трезвый уч╠т обстановки, веру в силы и возможности партии коммунистов, народа, его вооруж╠нных сил. Патриотизм советских людей, их священный гнев в отношении фашистских захватчиков вселяли в партию, е╠ Центральный Комитет, в Сталина уверенность в конечной победе над врагом. Без этого победа не стала бы возможной.

Позже выяснилось, что напряжение и колоссальные трудности военного времени не могли не подточить, физические силы Сталина. И приходится лишь удивляться тому, что, несмотря на работу, которая, конечно, изнуряла его, Сталин дожил до победы.

Заботился ли о сво╠м здоровье Сталин? Я, например, ни разу не видел, чтобы во время союзнических конференций тр╠х держав рядом с ним находился врач". /А. Громыко/

* * *

- Так оно и писалось для вас, - вдруг сказала Варя, - Неужели до сих пор не поняла?

И помчалась на свою электричку, оставив Яну размышлять над неправдоподобным мистическим правдоподобием сказанного. Чем более невероятное творилось с ней за последнее время - "Иоанна" на стекле автобусной кабины, бегство в Ильич╠вку, невероятное возвращение Гани в ещ╠ более невероятном новом облике, тем менее удивлялась она этим чудесам. Она будто шла по знакомой улице, а вокруг вс╠ явственней проступал совершенно иной таинственный пейзаж, неразличимый ни для кого, кроме не╠. Она различала их вс╠ более - очертания неведомых гор, бездонные пропасти, водопады, и именно этот параллельный мир, где происходили немыслимые вещи, становился вс╠ большей реальностью, а не тот, где змеились очереди за двухрубл╠выми бананами, заседали худсоветы, бежали граждане на работу и с работы и в баснословно деш╠вых доперестроечных ресторанах отплясывали " барабан был плох, барабанщик - бог"...


Она знала одно - этот е╠ новый путь - не просто кружение от поворота к повороту, без цели и смысла - она шла "Куда-то". Неведомое притяжение, одновременно радостное к пугающее, властно влекло е╠ вс╠ дальше от привычных атрибутов и мелочей бытия - знакомые лица, будничные дела, разговоры, само земное время со вс╠ увеличивающейся скоростью неслись мимо, досаждая, как метель в лицо.

Иногда ей приходила мысль - вс╠ ли с ней в порядке? Но ощущение движения - не от серии к серии, от осени к лету, от жизни к смерти, а детское предвкушение неведомо-чудес ного впереди было настолько упоительном, что она решила: если это безумие, то да здравствует!

Принуждала себя делать повседневные дела, снова бегала до изнеможения по ильич╠вскому лесу и уже не ждала весточки от Вари, рассудив, что если б можно было, Ганя давно бы искал встречи.

Прошла неделя, другая, наступил июль. На почту она заходила скорее по инерции, и, когда письмо пришло, полчаса собиралась с духом, чтобы распечатать,

Письмо было конспиративным. "Гр. Синегина, посылку можете получить в любое время по такому-то адресу. Администрация."

Господи, за что ей это, она не заслужила... Снова увидеть Ганю... Счастье, оказывается, тоже бывает не по силам, она боялась умереть, не доехав до дачного пос╠лка Лужино, так сдали нервы. Всю ночь она не спала, снова и снова мысленно прокручивая их встречу и всякий раз умирая при любом варианте. Утром заставила себя пробежаться - день был чудесный, нырнуть с головой в ледяную речушку, даже не почувствовав холода, и выпить стакан чаю, забыв положить сахар.

Ганина "Иоанна" на стене печально глядела из вечности на лошадку с льняной гривой на скамье летящей к Денису электрички.


Она попыталась взглянуть на себя нынешнюю ганиными глазами - женщину около сорока типа Мэри Петровна, загорелую, довольно спортивную, с короткой стрижкой, кое-где морщинками и сединой - но опять было почему-то совершенно невозможно подмалеваться и принарядиться... Пусть так и будет - пропахшее бензином платье цвета хаки, поношенные лодочки без каблуков, которые она всегда надевала за рул╠м, руки без маникюра и выражение лица княжны Таракановой с одноим╠нной
картины.

Долгий путь в Лужино лежал через всю раскал╠нную, изнывающую от жары Москву, по кольцевой, затем по шоссе, и ещ╠ куда-то в сторону... Яна запуталась в этих поворотах, устала расспрашивать, ошибаться, возвращаться, снова расспрашивать. И ей уже стало казаться, что Лужино и Ганя - всего лишь мираж, подобный сказочному оазису в пустыне. А кукурузное поле, вдоль которого она ехала, - точь в точь, как Ильичевское, и сейчас за поворотом покажется здание клуба, и вс╠ верн╠тся на круги своя, мираж рассеется, и она, Яна, переоденется и пойд╠т на пруд купаться.

Но за поворотом снова было поле, где-то в километре впереди - пос╠лок, куда ш╠л по шоссе прохожий, у которого Яна собиралась спросить дорогу и который, чем ближе она подъезжала, вс╠ более становился похожим на Ганю...

Вместо тормоза она нажала не газ, машина, взревев, рванулась, Яна увидела в зеркале уносящееся ганино - теперь в этом не было сомнений, -лицо, скорее удивл╠нное, чем испуганное, подумала только: "почти не изменился", а "жигул╠нок" вс╠ катился, пока не замер как-то сам собой.

Она вылезла и смотрела, не в силах сдвинуться с места, как Ганя приближается к ней, очень медленно, - это взаимное узнавание было мучительно-сладостным и волшебно-замедленным, как во сне. Он был в рубашке с закатанными рукавами, вельветовых джинсах и каких-то забугорных шл╠панцах без пяток, в руке болталась авоська с буханками.


"Только много седины в его кудрях"... И бородка.

- Мало изменился, - снова подумала она, а может, сказала вслух, потому что Ганя вдруг остановился, одеревенела на губах улыбка, мешая ему, он подн╠с к лицу руку, словно пытаясь содрать е╠, авоська соскользнула к локтю.

Она стояла, ухватившись за раскал╠нный от июльского солнца багажник, готовая принять все условия нового Гани - пожать протянутую руку, поцеловать подставленную щ╠ку...

- Иоанна,.. - сказал Ганя.

И рванулся к ней, - или она побежала. Соединившее их мгновенное нераздельное объятие не было похоже ни на танец в салоне Регины /соединение душ/, ни на ночь в купе ленинградского поезда /соединение тел/, сочетая в себе и то, и другое, оно было чем-то иным, третьим, не отделяя, как прежде, их объятия от мира, а как бы растворяясь в н╠м, мире, - в жарком июльском дне, кукурузном поле, шуме электрички где-то за кромкой леса.

Их объятие вмещало весь мир, растворяясь в н╠м. Мгновение остановилось.

Подруливший ЗИЛ посигналил - они обнимались, оказывается, посреди шоссе. Шоф╠р высунулся из кабины, сказал весело:

- Ребята, есть восемь кусков рубероида? Не нужно?

И, не дождавшись ответа, умчался.

Они сели в машину. Проехали несколько метров, остановились снова.

"Кудри твои, сокол, что ручьи в горах - пальцы обвивают, в пропасть влекут... Глаза твои, сокол, что м╠д в горах - и светлые, и т╠мные... И сладкие, и горькие..."

- Иоанна, - повторил Ганя.

Слезы текли у не╠ по щекам. За воротник, за уши, как в детстве.

- Ничего, я привыкну, - сказала она виновато.

- Значит, тебе легче.


Он сел за руль, она попыталась успокоиться и привести себя в порядок. Остановились у сплошного высокого забора, ворота были такие же сплошные, массивные. Ганя погудел как-то особенно, условно, ворота не сразу открыл мальчик лет двенадцати, как потом выяснилось, Варин старший, пропустил "жигул╠нка" и снова стал возиться с засовом.

Заржавел, - сказал Ганя, - машины тут редкость.

Он пош╠л помогать мальчику. Старый бревенчатый дом, заросший диким виноградом и плетистыми розами. Ухоженный, наливающийся плодами сад, буйно цветущие ромашки вдоль ведущей к дому бетонной дорожки, запах свежескошенной травы, разбросанной тут же, под деревьями, - вс╠ это, конечно же, тоже было чудом, как и вс╠, связанное с Ганей.

- А, встретились... - сказала Варя, не вставая из-за стола, будто они с Яной давным-давно знакомы, - Давайте скорей обедать, вс╠ остыло. Дар╠нова за смертью посылать.

Ганя сказал, что хлеба не было. Ждал, когда привезут и разгрузят.

Выглядели они оба, наверное, неважно. Сидящие за столом разом и деликатно отвели взгляд, лишь варин муж Глеб со взглядом Ивана Грозного смотрел так, будто опасался, что Яна сейчас вытащит из-за пазухи гранату.

Она ужаснулась, что не взяла с собой ни еды, ни гостинцев для детей. Потом вспомнила, что в сумочке у не╠, по счастью лежит резиновый японский игрушечный кот, который, если надуть, покачивает хвостом и мурлычет. Яна возила с собой таких котов для умиротворения гаишников - успех был стопроцентный, у всех были дети и женщины. Сработало и на этот раз. На кота сбежался весь дом, так что не пришлось никого специально звать к обеду, гости сели за стол и занялись едой, а они с Ганей понемногу пришли в норму.

Перед едой прочли молитву, обед был без вина, мяса и рыбы, салат без сметаны - Строгий Петровский пост, как

потом выяснила Яна. За едой не разговаривали - не принято. Она освоилась быстро - журналистский навык мгновенно адаптироваться в любой среде. Как бы ещ╠ недавно было ей интересно попасть в настоящую религиозную общину! Но теперь она была полна Ганей, и эта непривычная трапеза, и огромный стол, и разноцветные окна веранды, причудливая игра цветовых пятен - было для не╠ лишь волшебной средой обитания нового Гани.

О, Господи, Ганя - священник!..

После обеда, когда они гуляли вдво╠м рука об руку в блаженном сво╠м измерении по Лужинскому лесу, Ганя сам заговорил об этом, уже потом она пойм╠т - что это теперь единственное, о ч╠м ему интересно говорить - и расскажет о чудесном сво╠м обращении, обо вс╠м, что было в той парижской жизни. О ночной дороге на виллу за смертоносной ампулой, о странной поломке в машине, благодаря чему встретится он с Глебом и отцом Петром и, наконец, о ночи на 9-е февраля в своей парижской квартире. И она вс╠ поняла, хотя он сказал лишь, что это был ОГОНЬ, с которым встретился и Блез Паскаль когда-то, и тоже круто изменил жизнь. И ещ╠ - распахнувшийся вдруг бескрайний любящий мир, льющий на тебя неистово-жаркий поток любви, в котором сгорает все, что мешает душе ответить этому потоку, слиться с ним - все убежища, одежды, само грешное непроницаемое тело, и ты гибнешь, становясь вс╠ более самим собой... И трудно это передать, почти невозможно земными словами...

Его волнение, наэлектризованность мгновенно передадутся и ей, вспомнится тот вещий сон под старый новый год, Ганя на едущем в ч╠рную шахту эскалаторе, его обращ╠нное к ней лицо, заваливающееся в черноту, е╠ отчаянная за него молитва.

Потом они оба станут вспоминать, подсчитывать, и старый новый год окажется тем же, 77-м, и уже нисколько этому не удивятся. Потом Ганя заговорит о другом, но вс╠ о

том же. Нет, он не то чтобы изменился, -подумает Иоанна, - просто ЭТО, неведомое, коснулось его, как у Пушкина в "Пророке", и он стал видеть, чувствовать, понимать совершенно иначе. Бесчисленное множество прямых через две точки - он их видит, эти прямые, прозревает, чертит и жив╠т в соответствии с тем, что недоступно окружающим. И если это безумие - она его с ним разделит. И с этими лужинскими богомольцами. Любезно так воркуют, а смотрят - как на прокаж╠нную... Но с ней, а не с ними говорил сейчас Ганя о сво╠м "обращении". И Господь е╠ у услышал в ту ночь 77-го. И невозможно, чтобы Он желал разлучить то, что сотворил одним целым!

Она не должна сегодня уезжать, надо остаться хотя бы до завтра, она ещ╠ не видела ганины картины, и если в новом ганином состоянии, в его наполненности до кра╠в неведомым этим Огн╠м сохранился хоть один несожж╠нный мост, то это был мост их с Ганей, узкая лужинская тропка, ведущая в Небо. И они балансировали по нему рука об руку в тот лужинский вечер, она жадно впитывала вс╠, что говорил Ганя, и горела его огн╠м, и плавились стволы лужинских сосен, и плавилось закатное солнце.

Когда они вернулись, в доме было уже полно народу - и в саду, и на веранде, некоторые приехали с детьми. Это было совсем непохоже на обычные дачные сборища - гости разбрелись по скамейкам, стульям, углам - кто полол, кто поливал, кто на кухне резал овощи, кто читал - все были при деле, и вс╠ тихо, молча, лишь некоторые шепотом беседовали по-двое, по-трое. Будто на похоронах. Много молод╠жи, но тона одежды блеклые, женщины совсем без косметики, так что Яна оказалась "в форме". Волосы убраны под косынки, длинные юбки, лица серь╠зны, редкие улыбки какие-то испуганные. Яна чувствовала себя чужой, чужим им казался и Ганя, хоть и старался "не возникать". Вс╠ это походило на гирлянду лампочек, где лишь одна - Ганя - горящая. Впоследствии

Иоанна встретила и других "горящих". - Мы - рабы, они - сыны, - говорил про таких Глеб. То, что для одних было тяжким, хотя и результативным, но трудом, для "сынов" составляло наслаждение. Это был прорыв к задуманному Творцом первообразу, в который они уже не играли, а органично жили в н╠м. В то время как другие лишь карабкались вверх, обдирая в кровь руки. Что это было - изначальный дар, как у Моцарта, или более поздний, за какие-то личные качества? Да, Господь любит всех, все - его дети, но почему одни горят ответной любовью, другие - тлеют, пока не вспыхнут, третьи так и уходят вечно тлеющими в вечность, четв╠ртые - вообще остаются дровами.

- Причина где-то в нас самих, - размышляла Иоанна, - Мы сами выбираем холод, тление или ОГОНЬ.

Сыновство - это ответная любовь к Отцу. Сынам в Лужине не будут завидовать, их будут баловать, оберегать и вс╠ им прощать, как детям, которые в тот вечер с визгом носились по дорожкам, рвали зел╠ный крыжовник, и никто их не останавливал.

Варя первая пошла в атаку и сказала, что следовало бы предложить Яне переночевать, но Яна сама видит, сколько понаехало народу, спать будут буквально вповалку на веранде и в беседке на раскладушках и в спальных мешках, которые почти у всех привезены ещ╠ в начале лета и хранятся от приезда до приезда в чулане под лестницей. Яна ответила, что пусть хозяева не беспокоятся, она отлично переночует в машине. Тут Варя окончательно перепугается и скажет, что нет, зачем же, раз такое дело, она поговорит с дядей Женей, владельцем дачи. На его половине свободная мансарда, и Варя надеется, что он не будет возражать.

Видимо, Варя вообразила, как Ганя ночью, когда все спят в своих мешках, крад╠тся к машине Яны с нехорошими намерениями. Яна уже знает, что Ганя специально ездил в Лавру к своему духовному отцу за разрешением на встречу с

ней, а Глеб, варин муж, уверенный в отказе, был потряс╠н таким либерализмом. И, не имея права осуждать духовное лицо, устроит головомойку Варе. Ну и порядочки, почище партбюро!

Неужели они не понимают, что Иоанна скорее умр╠т, чем встанет у Гани на пути? Что его путь так же свят для не╠, как и для него.

Вернулась Варя и сказала, что дядя Женя не только не возражает насч╠т мансарды, но и оказался поклонником их телесериала, который регулярно смотрит по ящику, так что им будет о ч╠м поговорить. Она сообщила это не без иронии, но Иоанне было на е╠ иронию плевать - теперь у них с Ганей был целый день в запасе!

После общего чая с вареньем и ржаными сухариками Глеб ув╠л Ганю в мастерскую - отдельный флигель в глубине участка, спал Ганя тоже там. А Яна пошла знакомиться с дядей Женей, о котором она уже знала от Гани, что он младший сын священника, отпрыска древнего и знатного рода, который Ганя по конспиративным соображениям не назвал. Принявшего сан незадолго до революции, репрессированного в конце двадцатых, потом ссылка, долгожданное разрешение на сельский приход, оккупация... После войны - возвращение в Москву и даже орден - за то, что в церковном подвале скрывались в течение нескольких месяцев коммунисты, раненые, евреи - все, кому грозила опасность. Двух сыновей /Глебова отца и дядю Женю/ он воспитал в лояльности к советской власти и искренне исповедывал свой особый "христианский коммунизм" как земное устроение бытия.

Отец Глеба, иконописец и реставратор, умер рано, благословив сына продолжить сво╠ дело, а дядя Женя, которого образованная матушка обучила нескольким языкам, пош╠л по сугубо мирской стезе - преподавал в школе, давал частные уроки, делал переводы в научном издательстве. Скопив деньги, осуществил давнюю мечту - купил дом в Подмосковье,

чтобы дружно, всей семьей трудиться на земле... Но дружно не получилось - семья у дяди Жени, хоть и многочисленная /дети с мужьями, ж╠нами и внуками/ была, по выражению Вари, "бесноватая". И в городе у них старику не было покоя, а на даче и вовсе непрерывные склоки - из-за комнат, грядок, кто где вскопал и кто сколько сорвал... Ещ╠ пока была жива хозяйка, держалось кое-как, а после - чуть не драки. Тут племянник и предложил - будем жить, ухаживать за участком и домом, платить сколько надо за аренду, а деньги эти чтоб дядя Женя поделил между своими переругавшимися домочадцами, - пусть они на них снимают себе дачи кто на Юге, кто в Подмосковье, кто в Прибалтике - кому где угодно.

Подробности Яна узнает потом, а пока, с ксероксом под мышкой, который сунул ей Ганя, чтоб почитала перед сном /Соловь╠в, "Духовные основы жизни"/ Яна заявилась к старику, который не просто ждал е╠, а за накрытым столом.

- Садитесь, Яночка, вы, наверное, не приучены к постам, а меня по немощи благословили молочное - сыр вот, масло мажьте, не стесняйтесь. Вино вот сво╠, домашнее - видели, у меня виноград раст╠т? Мелкий, правда, но настоящий, никаких морозов не боится. Ну, со знакомством.

Он размашисто перекрестился, перекрестилась и Иоанна. Какой славный дед! Отхлебнула из рюмки. Вино было сказочное, совсем как в сказочной стране Абхазии. Даже слабый запах "Изабеллы".

Она вдруг ощутит зверский голод и начн╠т молотить бутерброды - старик едва успевал намазывать. Было очень стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. У не╠ всегда от волнений просыпался волчий аппетит.

Выпили по второй.

- А я вас совсем иначе представлял. Эдакой бандершей в три обхвата, Сонькой Золотой ручкой. Вам-то этот мир откуда знаком? Жаргон их, нравы, вся эта братва - откуда это пошло?


Яна рассказала о своих поездках в колонии, про поразивший е╠ урок чтения в колонии строгого режима, когда совершенно жуткие с виду громилы по-детски подсказывали друг другу, шалили, прилежно выводили по складам: "мама мыла раму", "баба ела кашу", а потом один потянулся, хохотнул сипло, обнажив один-единственный зуб: "Щас бы бабу!.."

Дядя Женя засмеялся.

Ну и в судах сидела на процессах, с делами знакомилась, с заключ╠нными. Они, как правило, охотно идут на контакт...

Да, у вас здорово закручено, и глубоко... На самом высоком уровне, я вам скажу. Я ведь люблю детективы, на языке читаю, избалован, можно сказать. А вас всегда смотрю с удовольствием.

- Ну спасибо, - Яна схватила ещ╠ бутерброд.

- Нет, я серь╠зно. Ешьте, ешьте... А главное... Как вы прекрасно знаете дно... Дно человеческой души. Этих демонов в каждом...

- Ну, демоны в каждом - это от режисс╠ра. Моего супруга и соавтора, - сказала Яна, - Это он их разводит. Кто кур, кто демонов.

- Думаю, вы их тоже чувствуете, - настаивал дед, - И вы их жалеете.

- Демонов?

- Нет, людей, которые им поддаются. И правильно. Мир у вас такой страшный, жестокий - это я вам объективно, как зритель говорю. Повсюду их власть бесовская губит людей... А этот ваш мальчик, Павка... Муровец это, от... Я так понимаю, - продолжатель Корчагина... - тот ведь тоже трагическая фигура, мученик... И этот - один против зла. Жалко его, в жизни такие погибают... Но Господь - с ними. Это вы очень убедительно показываете...

- Знаете, а я об этом как-то даже не думала...


- Вот видите, не думали, а вышло так. Павке вс╠ время вроде как чудо помогает. А Господь чудо и есть.

Такая неожиданная трактовка Иоанне нравится.

- Я вот что не пойму, Янечка, - как у вас вс╠ это проскакивает? - Я цензуру имею в виду.

- Это тоже у нас товарищ Градов. Убеждает, пробивает, - это вс╠ он.

- Пробить - самое главное. У вас ведь и сборник издан "По ч╠рному следу", так? Дефицит, не достать.

- Хотите я вам подарю? - у Иоанны вдруг мелькнула безумная идея, - с автографом? И у Кравченко возьму, передам ваши комплименты, ему будет приятно.

- В самом деле? Это для меня большая честь, - старик был в восторге.

- В следующий раз привезу. И детективов для вас захвачу, у нас много на языке. Муж английский знает, немного польский.

- Польский я тоже знаю. На французском можно.

На днях привезу.

- Ну зачем вам беспокоиться, можно через Варю.

- Ничего, очень будет приятно ещ╠ с вами повидаться, мне у вас так нравится. Вот приеду и погощу, если не прогоните.

- Помилуй Бог, - охотно вступил в игру дядя Женя. Кожа на его щеках дрябло алела от вина, как у чуть спущенного первомайского шарика. - Такую гостью, прогнать.

- Мансарда у вас свободна? - продолжала "играть" Иоанна. Только бы не спугнуть!

- Для вас? Всегда!. .

- Вот и чудесно. Значит, я е╠ снимаю до конца лета, вместе будем сочинять следующую серию. По рукам?

И, не давая старику опомниться, шл╠пнула на стол пачку денег. Вс╠, что было в сумочке. Старик оторопело уставился на них, потом на Яну, которая продолжала лучезарно улыбаться.


"Господи, помоги мне... Ведь каникулы скоро кончатся..."

Дед даже обиделся.

- Уберите презренный металл, мадам. С вас - только детективы.

- И детективы будут, привезу полный примус. На французском, польском, австралийском...

- Такого нет.

Для вас вс╠ есть. Напишем.

"Откажется - падаю на колени", - подумала Яна, примериваясь, куда падать.

- Но... вы даже не видели комнату, там дн╠м очень жарко, вам не понравится.

- Понравится! - кричит Яна, чмокая его в щеку-шарик, - За нашу дружбу! А Варе с Глебом так и объясните - решили вместе писать детектив.

Они выпивают ещ╠ по глотку. Старик вста╠т, вынимает из комода комплект постельного белья.

Сама подниметесь, Яночка? Только осторожно, за перила держитесь. И окно при свете не открывайте - комары налетят.

Крутая узкая лестница, комната просторная - железная койка, шкафчик, стол и табуретка. Стены обиты вагонкой, по стенам развешаны пучки трав - мяты, ромашки и ещ╠ каких-то неведомых, отчего густой, настоенный на июльской жаре воздух можно, кажется, пить, как чай. На столе - оставленная кем-то косынка в горошек и "Новый завет". Зарубежное издание, такие только начали появляться в Москве. Яна раскрывает наугад - так она иногда гадает.

"И он встал, взял постель свою и пош╠л в дом свой". /Мф. 9, 7/ "Постель"... Что-то связанное с бель╠м, которое она держит под мышкой?

"И он встал, взял свою постель и пош╠л в дом свой"...

Что это означало, она пойм╠т через несколько лет. И вспомнит эту фразу, уже будучи хозяйкой лужинского дома,

и изумится до слез, как всегда при встрече с чудом Господним. А тогда, улыбнувшись, совпадению "постелей", она застелила койку и, погасив от комаров свет, как велел дядя Женя, открыла стеклянную дверь на небольшой балкон.

Все уже спали - ни шороха, ни огонька. Июльская ночь была т╠плой и светлой, луна только всходила. Деревья, грядки, клумбы, дорожки, ганин домик в глубине сада, весь сад казались таинственно-хрупкой декорацией. Голубовато-белы ми зв╠здами сияли цветы, волшебно пахло земляникой покачивающееся у балкона облако каприфоли, а в нескольких десятках метров спал Ганя, живой, т╠плый, с запачканными краской пальцами. Ганя, который вскоре, по окончании искуса, станет иеромонахом, священником, и будет служить Богу. Она думала об этом со светлой радостью, ибо конечно, никому и ничему другому не мог принадлежать Ганя. Лишь Богу. А ей дана величайшая милость чудом попасть в этот дом и стоять сейчас на балкончике в нескольких метрах от Гани, отмахиваясь от свирепых лужинских комаров, думать, что ещ╠ полтора месяца впереди и благодарить Небо за неожиданно ниспосланное счастье.

ПРЕДДВЕРИЕ

"От главных конструкторов, директоров военных заводов, многих из которых он знал лично, И. В. Сталин, требовал производства образцов самол╠тов, танков, артиллерии и другой важнейшей техники в установленные сроки таким образом, чтобы они по качеству были не только на уровне зарубежных, но и превосходили их.

Без одобрения И. В. Сталина, как я уже говорил, ни один образец вооружения не принимался и не снимался. С одной стороны, это ущемляло инициативу наркома обороны и его заместителей, ведавших вопросами вооружения Красной Армии. Однако, с другой стороны, следует признать, что

такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрять в производство тот или иной новый образец боевой техники.

Меня часто спрашивают, действительно ли И. В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стра тегических вопросов?

Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись начиная со Сталинградской Битвы.

В руководстве вооруж╠нной борьбой в целом И. В Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомл╠нность. 0н умел найти главное звено в стратегической обстановке и ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим". /Маршал Жуков/

"Музыку Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом, аплодировал артистам. Прич╠м любил сильные голоса, мужские и женские. С увлечением он - я был свидетелем этого - слушал классическую музыку, когда за роялем сидел наш выдающийся пианист Эмиль Гилельс. Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например, об Иване Сем╠новиче Козловском.

Помню, как во время выступления Козловскго на одном из концертов некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал:

- Зачем нажимать на товарища Козловского. Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского "Евгений Онегин".


Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием". /А. Громыко/

"Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: "Садитесь", а потом сказал о себе в третьем лице:

- Хотите присвоить товарищу Сталину звание генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина - генералиссимус. Чан Кай Ши - генералиссимус, Франко - генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.

Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четв╠ртый раз в истории русской армии после Меншикова и ещ╠ кого-то и Суворова.

В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоре чивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордости".

/Из бесед К. Симонова с маршалом И. С. Коневым/

Из выступления И. В. Сталина на при╠ме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии /24 мая 1945 года/:

"Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. /Бурные, продолжительные аплодисменты, крики "ура"/

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.


Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение...

У нашего Правительства было не мало ошибок, были и моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам с╠ла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое Правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пош╠л на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пош╠л на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, - над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа! /Бурные, долго не смолкающие аплодисменты/".

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

"Выйди от не╠, народ Мой!" "ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!"

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС был стеной, оградой от армии тьмы. Пастырь - кесарь невоцерковленного народа, Иосиф исполнил повеление свыше.

"В ч╠м застану, в том и судить буду..." Смерть прежде заставала людей на поле боя при защите православного оте

чества, в поле, в цехах, за письменным и черт╠жным столом. Так и говорили: "0н умер на боевом посту".

- И в лагерях, - хмыкнул АГ, - И в застенках Лубянки...

- Разреши ответить на твою реплику, сын тьмы, выписками из Первого послания Ивана Грозного Андрею Курбскому :

"... Апостол сказал: "К одним будьте милостивы, отличая их, других же страхом спасайте, исторгая из огня". Видишь ли, что апостол повелевает спасать страхом? Даже во времена благочестивейших царей можно встретить много случаев жесточайших наказаний. Неужели ты, по своему безумному разуму, полагаешь, что царь всегда должен действовать одинаково, независимо от времени и обстоятельств?..

... Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти так делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит - для устрашения злодеев и ободрения добродетельных...

Прервусь, чтобы точно процитировать место из послания к Римлянам, глава 13, о котором говорит Грозный:

"Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от не╠;

Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло - бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое.

И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести".

- То есть пока требования кесаря соответствуют вписанному в сердце Закону или совести. Пока от тебя не требуют отдавать Богово.

"... Посмотри на вс╠ это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны! Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти?

И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам? Или скажешь мне, что там повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело - спасать свою душу, а другое дело - заботиться о телах и душах многих людей; одно дело - отшельничество, иное - монашество, иное - священническая власть, иное - царское правление...

... Господь наш Иисус Христос сказал: "Если царство разделится, то оно не может устоять", кто же может вести войну против врагов, если его царство раздирается междоусобными распрями? Как может цвести дерево, если у него высохли корни? Так и здесь: пока в царстве не будет должного порядка, - откуда возьм╠тся военная храбрость? Если предводитель не укрепляет постоянно войско, то скорее он будет побежд╠нным, чем победителем. Ты же, вс╠ это презрев, одну храбрость хвалишь; а на ч╠м храбрость основывается - это для тебя не важно; ты, оказывается, не только не укрепляешь храбрость, но сам е╠ подрываешь. И выходит, что ты - ничтожество; в доме ты - изменник, а в военных делах ничего не понимаешь, если хочешь укрепить храбрость в самовольстве и междоусобных бранях, а это невозможно...

... А всеми родами мы вас не истребляем, но изменников повсюду ожидает расправа и немилость; в той стране, куда ты поехал, узнаешь об этом подробнее. А за ту вашу службу, о которой говорилось выше, вы достойны многих казней и опалы; но мы ещ╠ милостиво вас наказали, - если бы мы наказали тебя так, как следовало, ты бы не смог уехать от нас к нашему врагу, если бы мы тебе не доверяли, ты не был бы отправлен в наш окраинный город и убежать бы не смог. Но мы, доверяя тебе, отправили в ту свою вотчину, и ты, по собачьему обычаю, изменил нам...

... По суетным же замыслам мы ничего не решаем и не делаем и на зыбкое основание не становимся ногами сво

ими, но, насколько у нас хватает сил, стремимся к тв╠рдым решениям, опершись ногами в прочное основание, стоим непоколебимо..."

- Ну а если вспомнить про Страницу Истории, про разрушенную страну в результате страшного предательства, про неисчислимые бедствия, которые только начались, и ещ╠ неизвестно, чем вс╠ это кончится... Во всяком случае, не нам судить Иосифа. Даже Шекспир сказал:

"Из жалости я должен быть суровым.

Несчастья начались - готовьтесь к новым..."

Теперь умирают в блудилище, за питейным или игровым столом, от пули завистливого, менее наворовавшего конкурента, за подсч╠том банковских процентов... Кстати, деньги в рост вообще запрещено давать Творцом. Прежде хоть люди за металл гибли, а эти - за нули и бумажки...

Я уверен - тысячи и миллионы "товарищей", не ставших хищниками, проститутками, наркоманами и рабами Мамоны придут на Страшный Суд свидетельствовать за Иосифа, чтоб простил ему Господь пролитую кровь ради спасения нескольких поколений. Простил дровосеку "летящие во все стороны щепки" во имя спас╠нной для Неба "страны мечтателей и уч╠ных", пригодной для Царствия мироощущением жертвенного служения высокой цели, целомудрием, нестяжанием... Просто не ведающей порой, что все эти годы отчаянной схватки с Вампирией, самоотверженного труда и героизма рядом незримо стоял Господь, о ч╠м свидетельствуют великие победы и плоды добрые, ибо "без Меня не можете творить ничего". Там, где немощным человекам никогда бы не спастись, обратимся, хотя бы, к нынешнему страшному времени вакханалии Лукавого, психотронных войн и прочей отравы, Иосиф защитил свой народ от так называемой "демократии", которую Нобель назвал "диктатурой подонков".

Он спасал не сынов, не рабов, даже не на╠мников Творца - он спасал бесхозных, заблудших, падших, рассеянных...

Спасал гонениями, бичом, тюрьмой, кровью и слезами, но спас! Он спасал их часто по воле Неба, как Господь когда-то безумного Савла, гонителя христиан. Ослепив, повергнув на землю, но поставив на Путь.

А вопрос Достоевского о "невинно замученном реб╠нке" решается лишь выходом в вечность, в Царствие, где Господь невинно убиенным да╠т полноту жизни в Свете, где "уже не будет слез, и вс╠ забудется, как забывает роженица о муках, ибо родился человек в мир".

"В новых условиях Красная Армия должна бдительно охранять мирный созидательный труд советского народа, над╠жно обеспечивать государственные интересы Советского Союза и сделать недоступными для врагов рубежи нашей Родины". /И. Сталин/

"- Почему сидели Туполев, Стечкин, Корол╠в?

- Они все сидели. Много болтали лишнего. И круг их знакомств, как и следовало ожидать... Они ведь не поддерживали нас...

В значительной части наша русская интеллигенция была тесно связана с зажиточным крестьянством, у которого прокулацкие настроения, страна-то крестьянская.

Тот же Туполев мог бы стать и опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллигенцией. И, если он помогает врагу, и ещ╠ благодаря своему авторитету втягивает других, которые не хотят разбираться, хотя и думает, что это полезно русскому народу... А люди попадают в фальшивое положение. Туполевы - они были в сво╠ время очень серь╠зным вопросом для нас. Некоторое время они были противниками, и нужно было ещ╠ время, чтобы их приблизить к Советской власти.

Иван Петрович Павлов говорил студентам: "Вот из-за кого нам плохо жив╠тся!" - и указывал на портреты Ленина и Сталина. Этого открытого противника легко понять. С такими, как Туполев, сложнее было. Туполев из той категории ин

теллигенции, которая очень нужна Советскому государству, но в душе они - против, и по линии личных связей они опасную и разлагающую работу вели, а даже если и не вели, то дышали этим. Да они и не могли иначе!

Что Туполев? Из ближайших друзей Ленина ни одного около него в конце концов не осталось, достаточно преданного Ленину и партии, кроме Сталина. И Сталина Ленин критиковал.

Теперь, когда Туполев в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция отрицательно относилась к Советской власти. Вот тут надо найти способ, как этим делом овладеть. Туполевых посадили за реш╠тку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными, всем, чем только можно, больше, чем кому бы то ни было, но не выпускайте. Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи, это нужнейшие люди. Не пропагандой, а своим личным влиянием они опасны. И не считаться с тем, что в трудный момент они могут стать особенно опасны, тоже нельзя. Без этого в политике не обойд╠шься. Своими руками они коммунизм не смогут построить.

... выступил Сигизмунд Леваневский: "Товарищ Сталин, я хочу сделать официальное заявление. Я считаю Туполева вредителем. Убежд╠н, что он сознательно делает самол╠ты, которые отказывают в самый ответственный момент".

По глубине подготовки, в данном случае технической, мне кажется, Туполев выше Ильюшина. Культура Туполева выше, я думаю. Между ними было соревнование. Ильюшин хотел, чтобы самол╠ты под руководством коммуниста были не хуже, а может, и лучше, чем у беспартийного Туполева...

А были и такие случаи, как с Капицей. Мне пришлось его задержать в Советском Союзе. Он хотел ехать в Англию, обратно, на один из международных конгрессов, а мы ему предложили остаться в Советском Союзе. Он без особого энтузиазма принял это. Но никогда по этому поводу не выражал публично, по крайней мере, неудовольствия какого-нибудь.


- Мне рассказывали, что Иван Петрович Павлов тоже высказался против того, чтобы Капица ехал заграницу.

- Я думаю.

- Павлов ему напомнил, против кого он будет работать в Англии - против России! Хотя Павлов не любил коммунистов...

- Не любил, -согласился Молотов.

- А был патриотом России.

- Конечно... Он мне говорит, когда мы сидели с ним: "Я хорошо знаю деревню и слежу, что выйдет из вашего эксперимента, - он экспериментом называл коллективизацию. - Я знаю хорошо крестьянина, знаю, что он может стонать и молчать, а вот вдруг он к старому захочет вернуться от ваших колхозов, что вы будете делать?" /Молотов - Чуеву/.

"На кладбище мы пробыли с полчаса и поехали в дом на улице Грановского, где помянули Полину Сем╠новну.

Мне выпало большое счастье, - сказал Молотов за столом перед гостями, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное - настоящий большевик, настоящий советский человек. Для не╠ жизнь сложилась нескладно из-за того, что она была моей женой. Она пострадала в трудные времена, но вс╠ понимала и не только не ругала Сталина, а слушать не хотела, когда его ругают, ибо тот, кто очерняет Сталина, будет со временем отброшен как чуждый нашей партии и нашему народу элемент". /Молотов - Чуеву/.

* * *

Из-за вс╠-таки налетевших комаров она засн╠т лишь под утро. И приснится ей рыжая Альма, пропавшая в дал╠ком детстве собака, которую повсюду безуспешно искала и оплакивала Яна, и тогда, и потом в снах, находила на несколько мгновений, прижимала счастливо к себе, дрожащую и повизгивающую от восторга, и тут же просыпалась. Или приходил другой сон, оставалось лишь ощущение т╠плого трепещущего тельца и тоска по этому ощущению.


Но в нынешнем сне Альма по-хозяйски, как в детстве, проскользн╠т в дверь, возьм╠т из миски кость и ляжет у порога. А на безмолвный вопрос Яны стукнет хвостом, не отрываясь от кости, и тоже безмолвно скажет - Да, я здесь живу, и жила всегда, с тех пор как ты меня искала, когда была маленькой, и потом в снах, и вот теперь ты нашла меня, и отныне мы будем вместе.

Сон был настолько реальным, что Яна, открыв глаза, глянет первым делом на дверь, и не увидит, разумеется, никакой Альмы. Но тоски не будет, а спокойная уверенность, что она где-то здесь, скорее всего в саду, или возле ганиного домика, или убежала на дорогу по собачьим своим делам. И стоит лишь позвать - солнечным бликом мелькн╠т среди зелени е╠ лисий хвост.

Яна стояла на балконе, чувствуя на щеке и руках едва ощутимое тепло разгорающегося где-то за придорожными тополями солнца. И сад, и дом, и вьющаяся каприфоль, и другие цветы там, внизу, тоже повернувшиеся к солнцу в блаженно-трепетном предвкушении жаркого дня, - странно, вс╠ здесь, как и Альма, будто давным-давно ждало е╠.

Вс╠, кроме людей, разбредшихся по саду - в одиночку, по двое, группами - с книгами, лопатами, тяпками, лейками. Каждый делал сво╠ дело - рыхлил, полол, поливал, читал на скамье, так же подставив щ╠ку разгорающемуся солнцу. Они отторгали е╠, хоть и улыбались, кивали, но как-то натянуто. Впечатление это было ещ╠ более ощутимым, чем вчера - впрочем, натянуто они были и друг с другом - Яна ожидала увидеть некое восторженное экзальтированное слияние в едином молитвенном порыве - ничего такого. Никогда прежде не встречала Яна такого странного разобщения - даже за прополкой на одной грядке - каждый сам по себе. Ни словечка, никакой попытки сближения. Вот двое спорят на скамье, горячо, страстно, о ч╠м-то Иоанне непонятном. Выяснили, что к чему, и сразу же, совершенно потеряв интерес друг к другу,

разошлись . И даже утренним молитвам на веранде внимали хоть и вместе, но вс╠ равно каждый сам по себе...

Только дети были вместе - переш╠птывались, перемигивались, переталкивались, чтобы по окончании молитв с родительского разрешения выкатиться единым ликующим клубком с веранды, через сад и сквозь забор.

- Ку-паа-ться!. .

Яна последовала за ними. В заборе оказалась калитка, за калиткой -тропинка между чужими заборами. 3аборы кончились, начался лесок. Яна сняла туфли и, роняя их то и дело, добежала по тропинке до круглого лесного озерца, наполовину затянутого ряской и кувшинками. Там, где, видимо, помельче и почище, плескалась малышня. Мальчик постарше зорко следил, чтобы никто не утонул.

Дальше коряги нельзя! Вера, ты знаешь, что такое послушание?

Иоанну мальчик приветствовал чем-то вроде поклона. Она узнала Егорку Златова. Хотелось искупаться, но бель╠ е╠ мало походило на купальник.

- Вс╠, живо выходим, и на солнышко вытираться! Скорей, я вам стрекозу покажу.

Деликатно уводя детей, Егорка протянул ей полотенце:

- Возьмите, верн╠те маме. Мы вас подожд╠м, здесь местами очень глубоко.

- Идите, ничего со мной не случится, - улыбнулась Иоанна.

Никогда так не говорите, это гордость. Вс╠ во власти Божией.

От его неулыбчивого взгляда ей стадо не по себе. Ну и мальчик! Пока она пыталась плавать, путаясь в водорослях, он вытирал детей, одевал, не глядя в е╠ сторону, и вс╠ же - спиной, что ли? - почувствовал, что она выходит из воды. И только тогда исчез вместе в детьми.

И у калитки он ждал е╠, чтобы закрыть изнутри на задвижку.


- Собаки забегают, грядки топчут, - пояснил он, - Мама просит вас к завтраку.

- Благодарствую, - в тон ему сказала Яна.

Кувыркнулось сердце - на скамье поджидал е╠ Ганя. Неужели она так никогда и не привыкнет? Он спросил испуганно, когда она собирается уезжать, она ответила, что никогда не собирается, вот только привез╠т кое-что необходимое и засядет писать с дядей Женей детектив. Ганя поначалу решил, конечно, что она шутит, потом просиял:

- Вот и хорошо, привез╠шь мне краски... Я молился, чтобы ты не уехала.

Какое у него лицо!.. Она опять подумала, что к счастью, видимо, невозможно привыкнуть. Что его труднее, оказывается, выдержать, чем горе, что от него тоже разрывает ся сердце, и вс╠ время хочется плакать. И вообще умереть.

Пожалуйста завтракать, - позвал снова Егорка.

Все уже сидели за столом на веранде . По лицам Вари, Глеба, и деда Иоанна поняла, что разговор состоялся. Дед, видимо, пл╠л про детективное соавторство, Глеб сверкал угольными своими глазищами. Варя оправдывалась, что Яна ведь может и в машине своей поселиться, или где-то неподал╠ку, очень даже запросто. Так или иначе, худшее, видимо, было позади. Прочли молитву, съели по тарелке вермишели с томатным соусом "Южный" и свежей зеленью, выпили кто чаю с вареньем, кто черный кофе с сахаром - на выбор. Ели-пили молча, только когда обнаружилось, что дед пь╠т кофе с вареньем, Варя не выдержала.

- Нет, дядя, ты меня сегодня уморишь...

И напрасно он доказывал, что отдельно пь╠т кофе и отдельно ест варенье, - все не то чтобы смеялись, но оживились. И оттаявший Глеб сказал, что раз на то пошло, он просит Иоанну ехать не сегодня, а завтра, после обеда, чтобы доставить в Москву отца Киприана. На что та, разумеется, согласилась.


Новые ганины работы ей в тот день посмотреть так и не удастся - успокоенный, что она никуда не исчезнет, он сразу же после завтрака скрылся в мастерской, сказав ей: "Приходи"... Но она не стала мешать, осталась на половине Глеба /флигель был раздел╠н надвое/, что Глебу понравилось. Было трогательно наблюдать, как он ревностно опекает Ганю, считая, видимо, что сам Господь поручил ему ответственнейшую эту миссию. Потом в отсутствии Гани он сам ей покажет его последние работы на Евангельские сюжеты - "Вифлеемская звезда", "Зачем ты усомнился?" /Христос пода╠т руку тонущему Петру/, "Исцеление слепорожд╠нного", - вс╠, кроме "Преображения Господня", над которым Ганя работал все каникулы и никому не показывал. Свет Фаворский. Тема преображе ния смертной плоти, победы Христа над смертью.

Глеб попытается завести с ней профессиональный разговор о ганином величайшем мастерстве и "новом слове" - она лишь отмахн╠тся, сказав, что ничего в этом не смыслит, что она понимает вариных больных - ей тоже хочется приложиться к руке Христа или краю одежды на Ганиных картинах и заплакать.

Но это потом, а пока она не стала мешать Гане, -осталась в проходной Глебовой половине среди икон, детских рисунков - тоже на духовные темы, и самих детей, расположив шихся с бумагой, цветными карандашами и красками за длинным деревянным столом. Ей хотелось посмотреть, что они там с таким увлечением рисуют, но она боялась Глеба и смиренно рассматривала иконы. Потом Глеб велел вытащить стол в сад и там рисовать, чтобы не шуметь и не мешать "отцу Игнатию". Сказано это было, разумеется, в е╠ адрес. Яна задержалась возле Егорки, который расчищал очень т╠мную икону со сколами и царапинами.

- Старинная?

- Да нет, начало девятнадцатого. Видите, складки на одежде, объ╠мность. Вот эта - семнадцатый.


Яна выслушала небольшую лекцию, как распознавать возраст икон, что такое "ковчег", и что краски по-настояще му следует приготавливать из различных минералов - из малахита, ляпис-лазури и охры, что Господь даровал нам для росписи храмов все цвета радуги - Егорка так и сказал про радугу.

- На кого он похож?, - думала Яна. Т╠мнорусые гладкие, на косой пробор, волосы, по-детски нежный рот плотно сжат, напряж╠нный прищур т╠мных, как у Глеба, глаз - будто какая-то неведомая точка меж ним и собеседником приковывает его внимание, будто с точкой этой, или сам с собой, ведет он разговор, чуть оттопыренные уши...

- А это что? - спросила Иоанна про приколотый к стене детский рисунок.

За тонкой перегородкой скрипели под ганиными шагами половицы, что-то упало, покатилось...

Это - "Жадность". Каждый рисовал свой самый большой грех. Видите, рюкзак набит вещами, до Неба никак не добраться. Вот "Лень", "Непослушание"... "Ложь" - ч╠рные птицы изо рта. "Лакомство"...

Человечек был изображ╠н в фантике из-под конфеты "Ну-ка, отними!", будто в гробу лежит.

- А конфеты разве нельзя?

- Просто нам это неполезно. Тело должно служить человеку, а не наоборот. Лакомство - подчинение телу, это не хлеб. А наше тело смертное. Значит, ты служишь смерти . Потому и гроб.

-Логично. А это - Царство Божие?

Е╠ поразило, что дети рисовали Царствие таким же, как е╠ сверстники когда-то - Светлое Будущее. Прозрачные дворцы, яркие сказочные плоды на деревьях, золотое с голубым небо... Люди с крыльями парят среди разноцветных птиц и бабочек.

- Расскажи, - попросила Яна, - А ты как себе представляешь Царство Божие?


Егорка задумался, но тут ворвался Глеб и велел им идти болтать на улицу и не мешать Гане. Сказано это было, безусловно, для Яны, но и Егорка стал послушно вытирать руки. У Гани за перегородкой опять что-то упало.

В саду уже вовсю неистовствовало солнце, дети в густой тени под вишнями старательно рисовали недельные свои грехи. И Иоанне не хотелось отходить от домика, где она каждой клеткой блаженно чувствовала близкое Ганино присутствие. Она села на скамью, куда ещ╠ не пришло, но неотвратимо приближалось солнце. Глеб покосился на не╠, но промолчал.

"Это и есть Царствие Божие, - подумалось ей, - И ничего больше". Жаркий день в Лужине, сине-золотое небо, Ганя за стеной рядом, дети рисуют свои грехи под вишнями, грехи из прошлой жизни, ибо в новой уже ничего плохого не будет...

- Я, кажется, знаю, - сказал Егорка, садясь рядом, - Насч╠т Царствия. Это как песенка

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я!..

Это прекрасный мир - всегда, и я - всегда. На земле так не бывает. Иоанна печально кивнула,

- Ты вправду в это веришь, Егорка?

Видите, дельфиниум? У него такое крошечное семечко, а смотрите, какой вымахал куст... А семечко умерло, чтобы стать кустом. И очень красивым...

- Так ведь и куст умр╠т...

- Да, потому что он во времени и пространстве. Время знаете что такое? Это - болезнь вечности. А душа - из вечности. Вот я сам придумал доказательство. Хотите?

-Ещ╠ бы!

- Вот ваша душа, ваше "Я" появились на свет в определ╠нном времени и месте, от определ╠нных родителей, раньше ничего такого не было. Могли вы появиться от других

родителей в другом времени и месте? Ваше "Я" - это чудо или биохимия?

- Не понимаю, - с мальчиком-вундеркиндом Яна встретилась впервые.

- Ну, если бы Вы могли появиться от других родителей, значит, это не сочетание молекул, ваша душа, а от чуда, от тайны.

- А если это, как ты говоришь, биохимия?

- Тогда тем более. Тогда, значит, была какая-то изначальная формула появления вашей души на свет. Откуда она взялась, эта формула? А?

- А если одновременно?

- Одновременно? А вы положите одновременно в разные ╠мкости разные активные вещества - разве у вас получится одно и то же? А это не просто молекулы, а душа! Значит, как ни крути, был замысел вашего появления на свет. А замысел бессмертен. Вот Пушкин сочинил "Онегина", сколько акт╠ров умерло, которые его исполняли, а Онегин никогда не умр╠т. И музыка не умр╠т, "Лунная соната", например...

- Но разве мы соответствуем Замыслу?

Конечно нет, вс╠ лишнее и плохое должно сгореть, это и есть ад. Апостол Павел сказал, что мы спас╠мся, будто из огня. Иначе нельзя - какое же Царство, если в н╠м будет тьма? Представляете, вечная тьма? Вечное зло? Вы знаете, почему Господь изгнал человека из рая?

Вкусил запретный плод? - не слишком уверенно спросила Иоанна. Разговор вс╠ более увлекал е╠.

- Дело в том, что в раю человек был бессмертен и безгрешен, он был как счастливый маленький реб╠нок, который не знает, что есть зло. А вы сейчас спросите меня, откуда в раю взялось зло, так?

- Ну, допустим, так.

- Бог не создавал зло. Зло - это просто - отсутствие Бога. Как тьма - отсутствие света. Господь назвал себя Иегова,

значит "Сущий". Только Он по-настоящему есть, потому что Он всегда. Это Он сотворил время и пространство, в котором мы жив╠м. Мне кажется, Господь сотворил для нас пространство и время, чтобы мы не оставались вечно злыми. Когда люди не послушались Бога, и выбрали тьму, им нельзя было больше оставаться в раю, потому что там есть Дерево жизни. И если бы они вкусили от него, то остались бы вечно злыми, то есть вечно отлуч╠нными от Царства. И Бог сотворил для нас временный мир, чтобы мы могли исправиться, сотворил из ничего, из одной точки. Даже меньше точки, я читал - десять в минус тридцать третьей степени меньше точки, представляе те? Это было космическое яйцо чудовищной плотности, и вдруг оно взорвалось, и полетели во все стороны галактики, зв╠зды до расстояния в 13 миллиардов световых лет. А потом вс╠ это будет падать обратно и наступит конец света.

Постоянно задавать себе "вечные" вопросы и искать на них ответы было любимым егоркиным занятием, если он не находил собеседника, то рассуждал сам с собой. В его голове, в сердце, все время шла невидимая работа, но этот странный мальчик совсем не был "не от мира сего", если надо было что-то починить, разобраться, почему не качает насос, или почистить дымоход или прибить гвоздь в труднодоступном месте, - всегда звали Егорку. Он был физически крепким, сильным, дела все прокручивал играючи, между прочим, но пока руки его делали, что-то внутри работало, он мог тут же затеять разговор на высокие темы, что-то прибивая, обстругивая или припаивая.

Но это потом, а покуда чадо Глеба и Вари поведало Иоанне, что все попытки определить Бога - от гордости. Ну там Высший разум, Абсолютная идея... Нам сказано, что это Истина, а Истина - от слова "есть", то есть "быть". А ещ╠ - что это путь и жизнь, т. е. это путь жизни и бессмертия, другого нет. Бог - абсолют и совершенство, поэтому не может быть Разумом, Он и так все изначально знает. И Ему

не было необходимости создавать человека. Он просто захотел поделиться ещ╠ с кем-то счастьем "БЫТЬ" и сотворил нас. Но мы выбрали смерть и теперь ему приходиться нас постоянно спасать. Если, конечно, просим, потому что иначе - нарушение свободы. Ради нас Он даже стал человеком и умер на кресте, искупив грехи всего мира своей Кровью. Значит Бог - это Любовь... Он нас сотворил для счастья, а теперь с нами мучается. И конечно, Он это вс╠ предвидел, но другого пути не было, иначе не было бы свободы...

Еще Егорка сказал, что долго думал - если Бог - Любовь, то кого Он любил до сотворения мира? Ибо если существовал тогда лишь Он, то значит Он любил Самого Себя, а так быть не может. И поведал о тайне Святой Троицы - Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге-Духе Святом, сплавленных любовью воедино. Егорка сказал, что когда люди любят друг друга по-настоящему, они становятся как бы одним целым, и это называется " двоица". А Бог - Троица.

Иоанна слушала, как двенадцатилетний мальчик рассуждает о настоящей любви, не подозревая, что все ее клетки, как магнитные стрелки повернуты к полюсу по имени Ганя.

- Я проч╠л, что Троица - это как Солнце, оно да╠т свет, тепло и жизнь. Свет, тепло и жизнь нераздельны, а вместе это - солнце, оно да╠т всему жизнь. Без него - конец. Но Троица никогда не погаснет, Она вечна, однако от Тепла и Света можно самому отключиться и погибнуть. Люди так и делают часто, и наступает зло и тьма, а винят они за это Бога, хотя зло и тьму Бог не сотворил, это просто- отсутствие Бога. А ещ╠ многие спрашивают, зачем надо было человеку этот выключатель показывать... Но тогда надо спросить, зачем вообще было сотворять человека?

- Ну и зачем?

-Я уже сказал - подарить нам счастье жить. Сотворил по Своему Образу и Подобию и сказал: "вы - боги". И сотворил прекрасный мир для нас. Небо, солнце, траву, деревья, птиц, цветы...


- В семь дней.

-Только это не наши дни, у Бога день - как тысяча лет. Сначала, были созданы разумные бестелесные существа - ангелы, потом - Адам и Ева, но и у них тело было иное, чем у нас, бессмертное. И вообще я читал, что это был один человек, а не двое, из двух начал, мужского и женского, Адам и Ева, двоица...

- Вечно ты фантазируешь, - бросил невольно прислушивающийся к разговору Глеб, - Вот я скажу отцу Киприану, что ты опять за сво╠...

Ты уже говорил, а отец Киприан сказал: "Пусть себе"... Нет, правда, пап, вот и в Библии написано: "И сотворил Бог человека, мужчину и женщину сотворил их". То в единствен ном числе, то во множественном... Почему? "И будут одна плоть"... Двоица. Тот двойной человек, они, двоица, была... были бессмертны. Им ведь не нужно было размножаться, чтобы продолжать род. Они любили друг друга божествен ной любовью и были единым существом.

Глеб опять хотел что-то возразить.

- Пусть, очень интересно, - Иоанна вовсе не лукавила, - Ребята, у вас потрясающий парень!

- А вот хвалить отец Киприан не благословил, - сказал Егорка, - Велел не мешать размышлять, но не хвалить. Так вот, ангелы были, как боги, они ведали добро и зло и знали, что зло - это непослушание Богу. Но некоторые из них захотели занять его место и восстали, и были низвержены с неба на землю. И тогда самый главный из них, дьявол, одержимый злобой, соблазнил Адама и Еву ослушаться Бога и съесть запретный плод. А ведь Господь предупреждал: "Смертию умр╠те!"

- Но ведь они не умерли?

- Умерли. Не сразу, конечно, но в мир вошла смерть. У дьявола всю дорогу так, - вроде бы ничего, а расплата приходит потом. Он врал, когда говорил: "Ничего не случит

ся, Бог просто пугает..." А получилась вселенская катастрофа, и человек был будто разрублен надвое, потому что стал смертным и ему пришлось размножаться, чтобы совсем не исчезнуть. Размножаться и дробиться. И каждое предыдущее поколение стало навозом для последующего, и каждое последующее убивало предыдущее. И вечная жизнь обернулась вечной смертью. Это было просто продление рода, а не жизнь...

- Затянувшаяся агония, - кивнула Иоанна.

- Вечное слияние двух половинок, двоицу, заменил инстинкт размножения, кратковременное слияние двух тел. Это - ловушка для продолжения рода. И вечная тоска по небесной любви, которой нет на земле.

- Ну, начитался Бердяева! - буркнул Глеб, - Разве Господь не благословил брак и чадородие?

Благословил как наказание. "В муках будешь рожать детей" и "проклята земля за тебя, терние и волчцы произрастут тебе", "Прах ты и в землю возвратишься" - это же наказание!

- Наказание во спасение, - сказал Глеб, - Для тех, кто умеет терпеть. "Претерпевший до конца спас╠тся".

- Я и говорю, началась трагедия. Прежде люди не умели отличать добра от зла и их нельзя было судить по закону, теперь же закон их судил за грехи. Вот некоторые говорят - зачем нужно было это дерево в раю, да ещ╠ запрет: Не ешьте! Может, они бы и не съели... И ни смерти не было бы, ни зла... Но тогда бы и свободы не было, потому что свобода лишь там, где выбор: слушаться или нет. А они отвечают: "вот и хорошо, и не надо никакой свободы"... И были бы мы роботы...

- Счастливые роботы, - сказал Глеб, - Или несчастные человеки, не желающие стать богами. Тема Достоевского. Согласны ли вы быть вечными младенцами? Стоило ли для этого создавать мир? Нет, наверное.


И Господь бы простил, если б человек покаялся. Но Ева свалила вину на змея, Адам на жену. И тогда Господь понял, что они неисправимы и прогнал их из рая, потому что у Него не было другого выхода. Вдруг они бы вкусили от древа жизни и снова стали бессмертными. Бессмертное зло - что может быть страшнее?

Так человек оказался среди духов злобы поднебесных. Звери, природа - раньше человек был их цар╠м, как задумал Господь. Но когда человек потерял связь с Богом и стал слабым, природа, звери, духи природы, всякие там Вулканы и Зевсы взяли над ним власть. И он стал им поклоняться, превратился в язычника и совсем забыл Бога.

Прежде Дух Божий главенствовал над душой и телом, тело было бессмертно, а душа - бесстрастна. Не знала гордости, жадности, злобы, зависти. И тело тоже пало - стало объедаться, опиваться, наряжаться, распутничать. Духи тьмы искушали человека, он теперь служил им, телу и страстям, начал терять Образ Божий, превращаясь в животное. Господь наказывал человека, потоп, Содом и Гоморра, засуха, тьма Египетская... Дал Закон - десять заповедей. Исполняй - и спас╠шься. Но человек предпочитал погибель.

Тогда Господь понял, что у Него есть лишь один способ спасти нас - Великой Своей Любовью. Умереть, искупив наши грехи своей кровью. Самому стать человеком, пройти земной путь, показать, как надо жить, и принести Себя в жертву. Иисус Христос, Сын Божий, Слово Божие. Он родился на земле от Духа Святого и Пречистой девы Марии. В н╠м не было первородного греха, но Он взял на Себя грехи всего человечества, всех людей, которые когда-либо жили, живут или будут жить на земле. И искупил их своей кровью.

- Я не совсем понимаю, что значит "жертва". Почему нужна именно кровь?

Здесь тайна. Я так думаю, когда, например, болит зуб - вс╠ тело страдает, мобилизуется, чтобы этот зуб излечить.

Невинной кровью смываются грехи. Агнец бер╠т на себя грехи и должен умереть, и с ним умирает грех, а организм оживает... Господь стал человеком, чтобы человек стал богом. Он снизош╠л до позорной мучительной смерти, чтобы мы возвысились. Он умер, чтобы мы жили. Умер временно, чтобы мы с Ним жили вечно. Он победил грех и смерть.

Теперь уже не только Иоанна с Глебом, но и дети слушали Егорку, вишни, птицы, пч╠лы, весь разомлевший от жары сад, и рыжий дух Альмы у ног Яны слушал Егорку, который потом признается, что мама его попросила "просветить" гостью.

И Бог вс╠ знал заранее?

- Конечно, ведь время сотворено только для нас. Он вс╠ знал и знает изначально. Но мир так и задумал, и если бы не знал результата, то отказался бы от замысла! Значит, вс╠ получится. Вс╠ кончится хорошо. Но путь - очень трудный. И Господь его с нами разделил. Он был человеком. Он молился в Гефсиманском саду до кровавого пота, чтобы не отступить перед неизбежными страданиями. Люди не поняли Его. Он подарил им вечную жизнь в Царстве, а они жаждали золота, земной власти, земных утех, славы. И все от Него отреклись, все оставили. Даже ученики. Апостол будущий, П╠тр испугался и предал. Даже отец Его оставил.

- Неправда! - возмутилась одна из девочек.

-.Бог и грех несовместимы, а Христос на Голгофе взял на себя грехи всего мира. Потому и воскликнул на кресте: "Отче, зачем Ты Меня оставил?" И даже в ад сош╠л к грешникам и спас их. И нас спас, тех, как П╠тр. Тонущий кричит: "Господи, спаси, погибаю!"

- Кричат, а ведь грешат вс╠ равно...

- Если мы исповедуем грехи и каемся, их у не╠ бер╠т на Себя Господь. Но грехи мира растут, и Ему вс╠ тяжелее и больнее, и если бы мы любили Его...

- А Витька зеленый крыжовник ел - вставил один из

малышей. - А ты не ябедничай, о своих грехах думай, - обрезал Глеб, вон их у тебя сколько, в альбом не влезают...

- Человеку трудно не грешить, - продолжал проповедо вать Егорка, - Это только святым по силам. Так у них какой пост был! Молитва, затвор... А мы, мы что. Но Господь вс╠ может. Сказано: "Покайтесь, веруйте в Евангелие, и Я воскрешу вас в последний день".

- И ты веришь в воскресение м╠ртвых? Из костей, из праха?

- А как же из двух клеток вы, например, получились? Вон какая - руки, ноги, видите, слышите, вопросы зада╠те...

- Ладно, давайте ваши "грехи", только подписать не забудьте. Вечером батюшке отдадим, - сказал Глеб, подписывая и забирая листки у малышей, - А теперь с Егоркой на озеро.

- У-РА-А!

Иоанне было очень стыдно, но она многого не знала из того, что поведал Егорка. Когда-то давным-давно пролистала Евангелие, что-то где -то слыхала, что-то читала... Конечно, она верила в Бога, в некую высокую и недосягаемую власть и силу над собой, которая иногда слышит, иногда милует, иногда снисходит, иногда гневается. Но почему-то никогда не ставила этот вопрос вопросов во главу угла, не связывала со смыслом жизни, с образом жизни. Вопрос этот впрямую упирался в веру в бессмертие, только в вечности он ей становился интересен. А поскольку "там" был то ли сплошной мрак, то ли проступали в этом мраке какие-то туманные проблески, не более, то и сущность учения Христа, как и любое другое религиозно-философское учение, и е╠ нежелание досконально разобраться, изучить и сделать выводы, е╠ постыдная инертность были адресованы ей самой скорее к пробелам образования, этики, но не больше.

Детская вера в Бога Ксении плюс мистический опыт и некоторые достаточно дремучие изыскания на уровне изоб

ретения велосипеда - вот и вс╠. Ганя, в отличие от Егорки, не любил теологических изысканий, поэтому так вышло, что именно Егорка стал первым учителем Иоанны.

- Спасибо за сына, Глеб. Мы в этих вопросах, наверное, неандертальцы.

- Кто это "мы"?

- Наша так называемая интеллигенция. Я вот, например, всю жизнь думала, что раз Бог на иконах изображ╠н человеком, а мы сотворены по Его образу и подобию, значит, в церкви поклоняются человеку и верить в это смешно. Надо "учиться и учиться".

- Ну, это дело поправимое, у нас неплохая библиотека. Ксерокс, правда, но кое-что есть. Егорка вот вс╠ перечитал.

Глеб попросил, чтоб только не хвалили Егорку. Перефразируя известное выражение - "Существую я и мои искушения"... А самое страшное дьявольское искушение - гордость, она ангелов с неба низвергла. Оно, может, и хорошо, что Егорка во вс╠м "пытается дойти до самой сути", но если возгордится - погиб. Вот, к примеру, простая трава - все е╠ топчут, а она вста╠т себе. А какой-нибудь гордый дурак-стебель стоит торчком, а наступил кто - хрясть, и нету, сломался.

- Па, мы пошли! - машет Егорка.

На плече у него - знакомое километровое китайское полотенце с оранжевыми хризантемами, одно на всех.

Русые гладкие волосы на косой пробор, нежный детский рот плотно сжат, глаза, чуть сощурясь, смотрят будто не на отца, а на лишь ему видимую точку. Он так и с Иоанной разговаривал - будто сам с собой рассуждал.

- На кого он вс╠-таки похож?..

ПРЕДДВЕРИЕ

"Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, вос

становить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства, и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах, не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся пут╠м последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы.

Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим уч╠ным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны". /И. Сталин/

"Что касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать новый мощным подъ╠м народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем. Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей". /И. Сталин/

"Я думаю, что демилитаризация и демократизация Германии представляет одну из самых важных гарантий установления прочного и длительного мира". / И. Сталин/

"В ч╠м е╠ обвиняли? В связях с сионистской организацией, с послом Израиля Голдой Меир. Хотели сделать Крым Еврейской автономной областью... Были у не╠ хорошие отношения с Михоэлсом... Находили, что он чуждый.

Конечно, ей надо было быть более разборчивой в знакомствах. Е╠ сняли с работы, какое-то время не арестовыва ли. Арестовали, вызвав в ЦК. Между мной и Сталиным, как говорится, пробежала ч╠рная кошка.


Она сидела больше года в тюрьме и больше тр╠х лет в ссылке. Берия на заседаниях Политбюро, проходя мимо меня, говорил, верней, шептал мне на ухо: "Полина жива!" Она сидела в тюрьме на Лубянке, а я не знал.

- А вы продолжали оставаться вторым человеком в государстве?

- Формально - да. Но только для прессы, для общественного мнения.

На свободу она вышла на второй день после похорон Сталина. Она даже не знала, что Сталин умер, и первым е╠ вопросом было: "Как Сталин?" -дошли слухи о его болезни. Я встретился с ней в кабинете Берии, куда он пригласил меня. Не успел подойти к ней, как Берия, опередив меня, бросился к ней: "Героиня!"

Перенесла она много, но, повторяю, отношения своего к Сталину не изменила, всегда ценила его очень высоко.

Шота Иванович добавил:

- Однажды один из е╠ родственников за столом стал осуждать Сталина, она его быстро поставила на место: "Молодой человек, вы ничего не понимаете ни в Сталине, ни в его времени. Если бы вы знали, как ему было трудно сидеть в его кресле!" /Молотов - Чуев/

"В последний период у него была мания преследова ния. Настолько он изд╠ргался, настолько его подтачивали, раздражали, настраивали против того или иного - это факт. Никакой человек бы не выдержал. И он, по-моему, не выдержал. И принимал меры, и очень крайние. К сожалению, это было. Тут он перегнул. Погибли такие, как Вознесенский, Кузнецов..." /М. -Ч. /

"И прорастут у них шерсть, клыки и когти, и распахнут окна и двери крепости твоей, и разорвут на части царство тво╠, и зальют слезами и кровью.

И уч╠ные твои будут служить Вампирии, и комсомолки твои - проданы в их бордели, герои-воины твои - стреляться

от нищеты и унижения, и "братские народы" - осквернять их "братские могилы"... /Страница Истории/

"В ТЭЖЭ, где она работала, вредители появились. В Узбекистане началось. Она тогда занималась парфюмери ей и привлекла к этим косметическим делам сомнительных людей. А других, конечно, не было. Немецкие шпионы там оказались. Ж╠ны крупных руководителей стали ходить к ней, заниматься косметикой.

А когда в 1949-м е╠ арестовали, предъявили, что она готовит покушение на Сталина. Перед тем, как меня сняли из Министерства иностранных дел, Сталин подош╠л ко мне в ЦК: "Тебе надо разойтись с женой!" А она мне сказала: "Если это нужно для партии, значит, мы разойд╠мся". В конце 1948-го мы разошлись. А в 1949-м, в феврале ее арестовали.

А мне никакого обвинения. Мне толком ничего не говорили. Но я из сопоставления некоторых фактов понял, и потом подтвердилось, дело в том, что когда я был в Америке, вероятно, в 1950 году, когда я ехал из Нью-Йорка в Вашингтон, мне был предоставлен особый вагон. Я тогда, может, это недостаточно оценивал, это, очевидно, был вагон для подслушивания, мне его выделили, чтобы послушать меня хорошенько". /Молотов - Чуев/

"- Вообще, как-то странно: вы - второй человек в государстве, а жена арестована...

- У Калинина тоже жена была арестована... Она ничего из себя не представляла, но, вероятно, путалась с разными людьми. Мнительность такая, мнительность. Но на кого же он мог опереться? Вылез Хрущ╠в, которому он тоже не доверял и гораздо раньше. И, действительно, основания имел.

Некоторые считают, что Сталина убил Берия. Я думаю, это не исключено. Потому что на кого Сталин мог опереться, если мне не доверял и видел, что другие не особенно твердо стоят?


- Западные радиостанции подробно рассказывали о "деле врачей", что суд над ними должен был состояться 5 марта, и как раз в этот день умирает Сталин. Прозрачный нам╠к, что его умертвили.

- Возможно. Не исключено, конечно. Берия был коварный, ненад╠жный. Да просто за свою шкуру он мог. Тут клубок очень запутанный. Я тоже держусь такого мнения, что он умер не своей смертью. Ничем особенно не болел. Работал вс╠ время... Живой был, и очень". / Молотов - Чуев/

"Тут Левко стал замечать, что тело е╠ не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то ч╠рное". /Н. Гоголь/

"Разв╠ртывая мирное социалистическое строительство, мы ни на минуту не должны забывать о происках международной реакции, которая вынашивает планы новой войны". /И. Сталин/

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

1946 г. Выдвинут первым кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Зарегистрирован кандидатом в депутаты по Сталинскому избир. округу Москвы. Постановление об издании сочинений И. В. Сталина. Переговоры с премьер-министром Маршалом Чойболсан по вопросам Советско-монг. отношений. Назначен Народным Комиссаром Вооруж╠нных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооруж╠нными силами СССР. Участие в работе 1 сессии Верховного Совета СССР, интервью относительно речи Черчилля в США. Представляет Верховному Совету состав Совета Министров СССР. Утвержд╠н Председателем Совета Министров и Министром Вооруж╠нных Сил СССР. Отвечает на вопросы корреспон дента "Ассошиэйтед пресс", связанные с международным положением. При╠м делегации профсоюзов Польши. Руководство работой пленума ЦК ВКПб. Утвержд╠н членом Оргбюро и Генеральным секретар╠м ЦК ВКПб. Перегово

ры с финляндской правительственной делегацией по вопросам советско-финляндских отношений. При╠м генерального секретаря ООН. Постановление "О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах. "Ответы на вопросы, заданные московским корреспонден том "Сандэй таймс". Интервью Эллиоту Рузвельту по вопросам, связанным с международным положением.

Иосиф о культуре.

... Пудовкин не изучил деталей дела и исказил историческую правду. Получился фильм не о Нахимове, а о балах и танцах с эпизодами из жизни Нахимова. В результате из жизни выпали такие важные исторические факты, что русские были в Синопе и что в Синопском бою была взята в плен целая группа турецких адмиралов во главе с командующим. /о кинофильме В. Пудовкина "Адмирал Нахимов"/

"Просто больно, когда смотришь, неужели наши постановщики, живущие среди золотых людей, среди героев, не могут изобразить их как следует, а обязательно должны испачкать. У нас есть хорошие рабочие, ч╠рт побери".

"Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовн╠й и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами... В фильме изображено бездушно-изде вательское отношение к молодым работницам, приехавшим в Донбасс".

"Для связи отдельных эпизодов в фильме служат многократные выпивки; пошлые романы, любовные похождения, ночные разглагольствования в постели. Введ╠нные в фильм песни... проникнуты кабацкой меланхолией и чужды советским людям". /О кинофильме "Большая жизнь"/ 1946 год. Сталин. У вас перед заграничными писателями ходят на цыпочках. Достойно ли советскому человеку на цыпочках ходить перед Заграницей. Вы поощряете этим низкопоклонные чувства, это большой грех.


Лихарев. Напечатано много переводных произведений.

Сталин. Вы этим вкус чрезмерного уважения к иностранцам прививаете. Прививаете такое чувство, что мы люди второго сорта, а там люди первого сорта, что неправильно. Вы ученики, они учителя. По сути дела неправильно это". /на заседании Оргбюро /

"Зощенко изображает советские порядки и советских людей - в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами".

"Анна Ахматова является типичной представитель ницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Е╠ стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, -искусства для искусства, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молод╠жи и не могут быть терпимы в советской литературе". /Постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград"/

Пусть миру этот день запомнится навеки,

Пусть будет вечности завещан этот час,

Легенда говорит о мудром человеке,

Что каждого из нас от страшной смерти спас.

Ликует вся страна в лучах зари янтарной,

И радости чистейшей нет преград, -

И древний Самарканд, и Мурманск заполярный,

И дважды Сталиным спас╠нный Ленинград.

В день новолетия учителя и друга

Песнь светлой благодарности поют -

Пускай вокруг неистовствует вьюга

Или фиалки горные цветут.


И вторят городам Советского Союза

Всех дружеских республик города

И труженики те, которых душат узы,

Но чья свободна речь и чья душа горда.

И вольно думы их летят к столице славы.

К высокому Кремлю - борцу за вечный свет,

Откуда в полночь гимн нес╠тся величавый

И на весь мир звучит, как помощь и привет.

Анна Ахматова, 21 декабря, 1949 года

"Постановка театрами пьес... зарубежных авторов явилась, по существу, предоставлением советской сцены для пропаганды реакционной буржуазной идеологии и морали, попыткой отравить сознание советских людей мировоззрением, враждебным советскому обществу, оживить пережитки капитализма в сознании и быту". / "О репертуаре драматичес ких театров и мерах по его улучшению"/.

"Исторически фальшивой и искусственной является фабула оперы, претендующая на изображение борьбы за установление советской власти и дружбы народов на Северном Кавказе в 1918-1920 годах. Из оперы созда╠тся неверное представление, будто такие кавказские народы, как грузины и осетины, находились в ту эпоху во вражде с русским народом, что является исторически фальшивым, так как помехой для установления дружбы народов в тот период на Северном Кавказе являлись ингуши и чеченцы". /Постановление "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели"/

Свидетельствует В. Аллилуев:

"В назначенный день скульптор прив╠з в Кремль оба эскиза. Фигура Сталина была установлена на столе в центре зала, а вторая скульптура стояла в углу, закрытая бумагой.

Посмотреть работу пришло довольно много народа. Все столпились вокруг фигуры Сталина и громко высказывали сво╠ одобрение.


Наконец появился Сталин. Он долго и мрачно разглядывал сво╠ изображение, а потом, повернувшись к автору, неожиданно спросил:

- Послушайте, Вучетич, а вам не надоел вот этот, с усами? Затем, указав на закрытую фигуру, спросил:

- А это что у вас?

- Тоже эскиз, - ответил скульптор и снял бумагу со второй фигуры... Сталин довольно улыбнулся и сказал:

Тоже, да не то же!

И после недолгого раздумья заключил:

- Вот этого солдата с девочкой на руках, как символ возрожд╠нной Германии, мы и поставим в Берлине на высоком холме! Только вот автомат вы у него заберите... Тут нужен символ. Да! Вложите в руку солдата меч! И впредь пусть знают все - плохо прид╠тся тому, кто вынудит его этот меч поднять вновь".

Конец стp. 848

Конец 1 тома

---------------------------------------

Юлия Иванова

Дремучие двери


ООО ПАЛЕЯ - Мишин 1999

совместно с ТОО ПАЛЕЯ - свет

ISBN 5 - 86020 - 295 - 4

Лицензия Комитета печати РФ

ЛР N 071576 от 30.12.97 г.

Москва, Комсомольский пр-т, 13.